Зарегулированная реформа

Эксклюзивное интервью с первым заместителем председателя Комиссии по экономической политике Совета Федерации Валентином Межевичем.

– Валентин Ефимович, реформе электроэнергетики пять лет. Заявление, что «надо Чубайса возвращать, чтобы реформы в конечном счете состоялись», становится общим местом в высказываниях чиновников и руководителей отрасли. Недавно я эту фразу услышал от Виктора Васильевича Кудрявого, едва ли не самого ярого противника реформы Чубайса.

– Я хочу сказать, что Виктор Васильевич не самый ярый противник именно Чубайса, но он самый ярый противник той модели реформы, которая была осуществлена. Мне кажется, что Виктор Васильевич говорит о том, что какая задача была поставлена перед Чубайсом, такую задачу он и решил, отдавая при этом должное Анатолию Борисовичу как талантливому и эффективному менеджеру. И с этой точки зрения Анатолий Борисович, конечно, незаменим.

– Группа Удальцова работает сейчас у Шувалова в правительстве, скажем так, над апгрейдом реформ. Какие у них перспективы? Как вы считаете, в этой ли связи или какой иной коснутся реформы Министерства энергетики?

– Во всяком случае очень бы этого хотелось. Когда реформировалось Министерство промышленности, энергетики и чего-то там еще, когда в итоге выделили Министерство топлива и энергетики, мы все порадовались и посчитали, что в конце концов появилось министерство, которое займется застарелыми электроэнергетическими проблемами и станет тем самым общим регулятором, который возглавит весь этот процесс. Пока это удается Министерству не в полной мере.

– Уже больше дух лет звучит фраза, что нам нужен новый независимый регулятор. Мы прожили время пост-РАО ЕЭС между Советом рынка, Министерством энергетики, ФСТ и антимонопольной службой. Ни та, ни другая, ни третья организация, на мой взгляд, не справляется с функциями регулирования.

– Подождите, давайте разберемся. Во-первых, Совет рынка не регулятор. Это структура, которая задает сегодня правила работы на рынке и готовит предложения для органов, которые принимают решения, в том числе и для правительства, готовит предложения по работе механизмов рынка и обеспечивает работу всей рыночной системы, включая поставки электроэнергии и расчеты за нее. Вот это все функции Совета рынка. Посмотрите 35-й ФЗ.

Регуляторов у нас на самом деле много. Министерство экономического развития нам говорит о тех макроэкономических параметрах, которые допустимы для энергетики, например о повышении стоимости электрической электроэнергии в среднем по России по годам. Вот так - и не выше, говорят они, иначе затормозится рост экономики. Федеральная служба по тарифам определяет тарифы для тех секторов энергетики, которые остались под контролем, под регулированием: сетевой комплекс, тепло от комбинированных источников выработки электрической и тепловой энергии. Федеральная антимонопольная служба рьяно следит за соблюдением конкуренции и за ее развитием. А вот объединяющего эти функции органа, который бы оценивал последствия шагов всех регуляторов именно для конкретной отрасли, мы не получили. Министерство энергетики позиционирует себя как нормотворческий и контрольный орган: мы готовы писать законы, мы готовы писать правила, все остальное – извините. Некому просчитать последствия, прогнозировать и учитывать при разработке планов. У нас нет регулятора, который бы просчитал реальный топливно-энергетический баланс страны. Отсутствие такого документа, по большому счету, ставит энергетику и промышленный сектор страны на уши. В отсутствие баланса, например, невозможно посчитать последствия действий такого монополиста, как наше знаменитое ОАО «РЖД»: сегодня уже 60% в стоимости угля – это железнодорожный тариф. Уже непонятно, что происходит, мы что сжигаем: вагоно-часы или уголь?

– Валентин Ефимович, развилка или распутье, вектор развития отрасли, о котором сейчас говорят: либо продолжится реформа, либо энергетика вернется к государственному регулированию.

– Думаю, что возврат к государственному регулированию просто недопустим. Мы уже там были, в 100%-ном государственном регулировании энергетики. Кроме формулы «затраты плюс», мы ничего другого не изобрели. И что это было? Это было повышение стоимости электроэнергии не в разы, но ощутимое и ежегодное. Мы решили, что «так нельзя, давайте какие-то конкурентные процессы вводить, чтобы хотя бы на основе конкуренции сдерживать цены». И посмотрите, что произошло. Да, не удалось решить вопрос полностью, потому что у атомных электростанций есть ограничения по технологическим циклам, есть ограничения у гидроэлектростанций. Мы так и не запустили рынок системных услуг. Сегодня станции, которые эксплуатируют свое изношенное оборудование, не получают никакой компенсации, и мало того, периодически проскакивают через так называемые нулевые цены. Это правильно, это нормально? Нет. Сегодня, как никогда, нельзя отказываться от конкуренции, нельзя отказываться от рынка, когда мы обсуждаем, что развивается так называемый сектор распределенной генерации, частной генерации.

– А по-моему, он сворачивается. В плане развития тренда у нас, на мой взгляд, кончаются частная энергетика и частная генерация. Например, Газпром, который покупает «РЕНОВУ» у Вексельберга.

– А я бы поспорил. Мне кажется, что вы не правы. На мой взгляд, Газпром работает у нас исключительно как частная генерация, несмотря на присутствие государства среди его акционеров. Но надо смотреть и видеть то, что появилось новое оборудование, появились новые большие источники и новые крупные потребители, которые строят свою генерацию.

– Вы имеете в виду такие компании, как «Фортум», «Квадра» и иже с ними?

– Нет. Я говорю о таких компаниях, как «Мечел», «Базэл», «Русал», новые крупные НПЗ. Появляется генерация, которая строится с удельными капитальными вложениями 700 долларов/кВ. И сравните это с ценами, которые нам демонстрируют наши великие энергостроители. На мой взгляд, создается конкуренция снизу: появляются генераторы, которые начинают уходить с рынка, не отключаясь от сети полностью. Но они уходят. Появляется розничная генерация. И один из моментов, который сегодня осуждается Советом рынка, – а не задуматься ли нам о формировании неких кластеров, связанных с жизнеспособностью теплоэлектроцентралей там, где одновременно производятся тепло и достаточно дешевая электрическая энергия именно в теплофикационном режиме. Сейчас эту модель обсуждают. Может быть, мы ее как-то посчитаем. Может быть, это будет какое-то новое слово в развитии конкуренции на рынке и развитие новой генерации.