Может быть, необычайная жара и засуха, поразившие Россию этим летом, заставят наконец ее правительство всерьез задуматься над проблемой изменения климата? Ответ на этот вопрос имеет большое значение, ведь в сегодняшнем мире Россия – третий в мире по величине источник парникового газа; здесь ее опережают только Китай и США. И при этом отношение России к этой проблеме до сих пор можно было определить как в лучшем случае невнимательное.
Действительно, до последнего времени руководители России, похоже, полагали, что происходящие климатические изменения пойдут только на пользу их стране. Потепление сделает доступными минеральные ресурсы Арктики, откроет новые морские пути вдоль северного побережья, позволит заниматься сельским хозяйством в прежде непригодных для этого районах. На конференции 2003 года Владимир Путин, бывший тогда президентом России, даже заявил, что все значение глобального потепления сводится якобы к тому, что «теперь нам придется меньше времени ходить в шубах».
Катастрофы этого лета – в частности, потеря страной около четверти своей зерновой продукции – убедительно доказали всю наивность подобной точки зрения. Никто пока не берет на себя смелость утверждать, что одной из основных причин пожаров явились климатические изменения, но если процесс потепления не удастся контролировать, нам придется быть готовыми к неприятностям именно такого рода.
Россия, с ее обширными территориями и многообразием климатических зон, чрезвычайно уязвима к экстремальным погодным условиям, которые несет с собой глобальное потепление. Проблемой станут, в частности, наводнения в портовых городах, к примеру в Санкт-Петербурге. Изменение водоносности рек, грозы, таяние льдов и другие опасные факторы вызовут дополнительные осложнения.
Лидеры России еще до этого лета начали мало-помалу менять свой тон. В 2009 году правительством был принят климатический план. Накануне конференции по проблемам изменения климата в Копенгагене президент Медведев заявил, что Россия готова поставить для себя новую задачу: сократить уровни выброса парниковых газов на 15–20% по сравнению с уровнем 1990 года, позднее увеличив эту цифру до 20–25%.
Однако, как справедливо подчеркивают критики, если принять во внимание влияние коллапса тяжелой промышленности России, несмотря на эти высокие цифры, выбросы парникового газа в России будут расти. Президент Медведев не может не согласиться с ними хотя бы отчасти, поскольку до сих пор принятие этого решение почти не имело реальных последствий. Но пусть даже так, все же оно стало проявлением обнадеживающего изменения приоритетов.
Недавно Медведев отметил важность повышения эффективности энергопользования, что является важным шагом, если учесть, сколь расточительно расходуется энергия в России. В своей недавней речи он открыто увязал необычайную жару этого лета с глобальным изменением климата. Но он до сих пор не сделал следующего обязательного шага: не указал на связь наконец-то осознанных опасностей глобального потепления с более широкими планами экономической модернизации России.
А планы эти весьма амбициозны: повысить конкурентоспособность России в ближайшие 10–15 лет, уменьшить ее зависимость от нефти, газа и минеральных ресурсов. Раздаются голоса, утверждающие, что эти цели нереалистичны. Они могли бы еще добавить, что усиленные инвестиции в технологии экологически чистой энергетики только усилят эту зависимость. Однако я могу привести сильные аргументы в пользу противоположной точки зрения.
Изменение климата грозит не только экономическим ущербом. Шаги по снижению выброса соединений углерода и сотрудничество в этом вопросе с международным сообществом способно стимулировать экономическое развитие России, а не затормозить его. Действительно, реакция на изменения климата могла бы стать мощным двигателем экономической модернизации, к которой так стремится руководство этой страны.
Страны, плетущиеся в хвосте мирового сообщества в сфере инвестиций в промышленные и бытовые технологии, нацеленные на снижение выбросов парниковых газов, вероятно, будут становиться все менее и менее конкурентоспособными. Нефть и газ, доля которых во внутреннем валовом продукте России столь велика, постепенно утрачивают свое значение в экономике, по крайней мере в нынешнем своем виде. Россия должна стремиться к лидерству в области новейших технологий, развиваемых в этих секторах, например в области методов улавливания и аккумулирования углерода, которые скоро будут широко применяться на электростанциях, работающих на угле и на газе.
Передовые страны, такие как Германия, Португалия, Китай, Южная Корея, а также, что немаловажно, ряд ведущих производителей нефти и газа из числа ближневосточных стран, уже делают крупные инвестиционные вложения в эти области. Если Россия не поспешит, она рискует отставать все больше и больше.
Безусловно, изменения в этих областях промышленности обойдутся недешево. Но в случаях, когда встает вопрос о крупных расходах, России следует обращаться за помощью как к другим странам, так и к международным организациям. Разрешения на выбросы в атмосферу, которые Россия уже имеет после подписания договора в Киото, можно было бы правильно использовать для финансирования экологически более ответственных стратегий. Это легло в основу июльских сдвигов, когда правительство, наконец начав использовать свои квоты на выброс углерода, утвердило 15 проектов по экологически чистой энергетике.
Мировое сообщество по-прежнему весьма заинтересовано в оказании России всяческой помощи в борьбе с ущербом, который, вероятно, принесет влияние глобального потепления на торфяные болота России в области вечной мерзлоты. Начав таять, эти гигантские скопления углеродистых соединений будут выделять в воздух огромные количества метана. Между тем метан обладает намного более выраженным парниковым эффектом, чем углекислый газ. Россия могла бы получить помощь в разработке способов, позволяющих ограничить этот процесс, в форме крупных иностранных инвестиций, особенно если сама она проявит готовность к принятию помощи со стороны.
Сможет ли страна, которой трудно справиться со своей зависимостью от нефтяных и газовых доходов и модернизировать другие секторы промышленности, совершить подобный переход? Это станет для нее, мягко говоря, испытанием. Скоро температура понизится, и ощущение чрезвычайности ситуации пойдет на убыль. Поэтому так важна будет поддержка со стороны других стран. Между тем серьезное отношение к проблеме изменения климата по-прежнему соответствует стратегическим интересам России. Если ее руководители смогут это признать и довести до сведения широкой общественности, это могло бы стать вызовом духу фатализма, а также бюрократическому застою и коррупции, столь часто тормозящим нововведения в стране. В противном случае российские планы модернизации экономики окажутся под серьезной угрозой, даже не
начавшись.
Автор статьи – почетный профессор
Лондонского экономического колледжа, автор книги
«Политика в связи с изменением климата»
(The Politics of Climate Change)
Московская жара 2010 года может стать нормой Координатор программы «Климат и энергетика» Всемирного фонда дикой природы Алексей Кокорин считает, что при продолжении глобальных климатических изменений нынешняя температурная аномалия в Московском регионе через 60 лет может стать нормой июльской погоды для средней полосы России.
– Я ориентировался на те модельные расчеты, которые были сделаны после ужасной сорокаградусной жары во Франции и Италии в 2003 году. Вывод этих расчетов был таков: если человечество не позаботится об ускоренном снижении выбросов парниковых газов, то к концу XXI века средняя температура на планете повысится на 4 градуса.
Конечно, это только модельная имитация, однако к угрозе более частых и более резких температурных скачков стоит относиться серьезно. И пример нынешней московской жары должен многих людей заставить, грубо говоря, на собственной шкуре почувствовать, что если мы ничего не будем делать, то получим опасные климатические изменения.
К сожалению, любое новое научное знание всегда пытаются использовать в коммерческих и даже политических целях. Конечно, Копенгагенская конференция носила финансово-экономический характер: кто, кому и сколько будет платить. Однако с чисто научной точки зрения сомневаться в техногенном изменении климата на планете не приходится. И если мы возьмем доклады ведущих мировых климатологов, то даже те, кто выступает против Киотского протокола, например наш российский академик, директор Института глобального климата и экологии Юрий Израэль, признают, что угроза парникового эффекта становится все более реальной.
В России отношение к проблеме климата меняется на самом высоком уровне. Я думаю, этому в немалой степени способствовало то, что советником Президента РФ по вопросам климата стал Александр Бедрицкий, в прошлом глава Росгидромета. Может быть, я слишком наивен в политике, но из того, что говорят президент и премьер-министр, хочется сделать вывод, что их позиция полностью адекватна тому, что отражает научная точка зрения. И видимо, благодаря этому в России была принята очень грамотная климатическая доктрина.
А вот на уровне многих министров, например энергетики, и тем более на уровне губернаторов пока наблюдается либо игнорирование проблемы, либо ее полное непонимание. Но, как говорится, нет худа без добра. Вероятно, нынешние летние катаклизмы все-таки заставят многих чиновников и на федеральном, и на региональном уровне осознать степень угрозы, с которой нам придется столкнуться уже в ближайшие десятилетия. Кстати, в той же Франции именно запредельная жара 2003 года заставила многих переосмыслить климатическую проблему.
Московская жара 2010 года может стать нормой 
Рекламодателям
Подписка на журнал
Email рассылка
О нас