Контркультурная политика

В рамках Пермского экономического форума – 2010 на пленарном заседании первого дня «Этапы модернизации: от идеологии до технологии» с докладом «Культура против модернизации. Российская культурная политика как препятствие экономическому развитию» выступил Даниил Дондурей. Он говорил эмоционально и перебрал регламента. В его выступлении не прозвучало ничего позитивного, но при этом все участники форума признались себе в том, что «все так и есть и все по делу».

Возвышающаяся над столицей Останкинская телебашня – шприц, который засасывает в себя многие миллионы долларов, и это еще одна игла, кроме иглы сырьевой и иглы наркомана, на которой сидит страна. Трэш, насилие, засилье безвкусицы и круглосуточное развлечение для инноваторов и примкнувших к ним модернизаторов. Отравленный эфир, экологически вредный, без рецепта отпускаемый яд в общем-то... «Оставайтесь с нами. Не переключайтесь».

Двадцать девятое июля выдалось одним из самых жарких дней аномального лета. В этот день произошло два, казалось бы, никак не связанных между собой события: утром при одобрении бюджета на 2011 год правительство выделило 1,4 трлн. рублей на инвестиционные программы развития высокотехнологических производств, модернизацию, а вечером того же дня в рейтинговой программе Первого канала «Пусть говорят» представили характерный для этого формата сюжет о том, как 22-летняя девушка родила двух детей от собственного отца. В прайм-тайм, самое смотрибельное время, в присутствии многих миллионов строителей инновационного общества всех возрастов обсуждались детали инцеста.

При чем тут экономика? При чем тут модернизация? Какое отношение к ней имеет смещение моральных табу, пружина возникновения повседневного неприятия большинством самих принципов рынка? Экономика ведь нечто другое, все это понимают: инфляция, точки роста, освобождение от сырьевой иглы… Мне кажется, проблема в первую очередь в том, что почти все проектанты общественного развития до сих пор пользуются опоздавшим на 30, а порой и на 50 лет представлением о культуре. По их мнению, есть реальная жизнь, хозяйственные, социальные, международные отношения, безопасность, здравоохранение, образование, быт и есть свободные от всего этого занятия, связанные с поглощением разного рода виртуальных продуктов. К этому еще добавляют памятники гениев искусства.

Человек, когда о нем заходит речь, не воспринимается у нас как живое существо со своей всегда уникальной мотивационной сферой: собственными планами, надеждами, страхами, с чувством веры, активностью или, наоборот, анемичностью. В научном и гласном восприятии он покупатель, избиратель, получатель пенсии, кредитов, стипендий, объект опеки, транслируемый в СМИ в повестке дня. В образном смысле, он инвалид. Будто вообще не думает, не оценивает, не страдает, не вдохновляется – ничего.

Культура не упоминается ни в каком объяснительном контексте жизни. Исключительно как отрасль или тема ритуального поклонения. Она не рассматривается ни как производство и распространение смыслов, ни как ответственная мотивационная сфера, ни как передача памяти или запретов, ни как регулятор человеческого общежития, ни как система, тем более как система содержательных кодов, которые вообще отсутствуют в поле актуальности.

Даже пресловутый человеческий капитал почему-то понимается учеными предельно ограниченно: демография, характеристика социального обеспечения, в крайнем случае образования. Все мотивации действий (например, переживание рисков, разного рода проектирований, чувства неуверенности или спокойствия, отсутствие или наличие инициативы, терпимость к той же коррупции или невероятной беспрецедентной пропаганде насилия) не связываются никогда с экономической деятельностью. При этом понятно, что это основной ресурс модернизации, и, как следствие, в связи с человеком у российского государства социальная и даже спортивная ответственность есть, а культурной нет.

Очевидно, что для появления, простите за выражение, инноваторов, Сколкова и других подобных заповедников необходимо принципиально иное понимание человека – как индивида, обладающего личностью, собственным миром, внутренним космосом. Личность всюду, и у нас в стране тоже, выращивается, наполняется умением считывать истинный смысл или контекст события – или неумением это делать, когда человек состоит из мертвых картинок в голове, выполняющих функцию культурных барьеров. Формирование сложного, неординарно думающего человека не менее важно, чем свобода, о которой президент также недавно говорил, кажется, в том же Ярославле: человек испуган, зашуган, боится государства, правоохранительных органов, конкурентов, не может заниматься модернизацией.

Советская власть прекрасно понимала значение культуры. Она осознавала, что успехи образования не самоцель, не гарантия, а лишь одно из условий развития, технология освоения культуры – не больше. Качество личности вообще не тождественно образованию. По числу студентов на 10 тыс. населения мы находимся на первом месте в мире, а по объему инновационной продукции – на 61-м. Российская общественная мысль так и не смогла найти аргументы посчитать хотя бы то, что человек умный, правильно спрограммированный, с мозгами – куда более эффективный актив экономики, чем просто образованный. Для будущего нужен существенный процент авторов, созидателей, а не только удовлетворенных потребителей услуг. По мнению экспертов, будущими противостояниями вообще будут гуманитарные войны за смыслы, а основным творчеством станет создание жизнеспособных картин мира.

Нередко сегодня приходится слышать, что у россиян множество смысловых барьеров. Говорят о невидимых стенах или коридорах, которые выстроены и укреплены в головах подавляющего большинства наших граждан всех возрастов, национальных, образовательных и имущественных групп. Я не оспариваю этого и отчасти согласен. Согласен и тогда, когда говорят, что преодолеть такие препятствия очень сложно. Да, сложно. Особенно если не начинать даже этого делать. В контексте влияния на национальную экономику такие проблемы и аспекты не рассматриваются, публичного акцентирования этой проблемы нет, а значит, нет и политического и профессионального заказа на соответствующие исследования.
Приведу несколько примеров мировоззренческих сбоев. Во-первых, массовое неприятие ныне действующих самих принципов и условий нынешней жизни. По опросам населения последних лет, 57% хотели бы (правда, это данные 2008 года) введения государственного контроля за ценами; по данным очень многих социологических исследований, от 70 до 80% не уважают владельцев частных предприятий, особенно крупных. Более трети не принимают рыночных отношений, а точнее, их ненавидят.

Во-вторых, кардинально изменив свою экономическую и политическую системы в обществе, мы отторгли устои ценностного общения. Постоянно не только воспроизводятся «старые песни о главном», но и миллиарды повседневных сравнений всегда в пользу прошлого. 20 лет, конечно, не 40, как у Моисея, но в отличие от библейского героя никто даже не собирается ментально выводить собственный народ, по крайней мере его две трети, с территории социализма.

В-третьих, мы уже естественно не замечаем всеобщего привыкания к плутовству во всех его видах: к зарплатам в конвертах, например, которые составляют 11% ВВП, разного рода другим мошенничествам. А там, где теневая экономика, как недавно точно заметил Александр Рубцов, там рядом всегда теневая идеология и двойная мораль. Более 50% граждан сегодня терпимо относятся к коррупции, сам механизм которой, с ее искусно созданными дефицитами, изящным повсеместным отказом от конкуренции, конечно же, имеет прямое и универсальное культурное происхождение.

В-четвертых, отсутствие чувства социальной солидарности, кооперации, доверительного взаимодействия. По показателям благотворительности население России по сравнению с другими странами, по данным только что опубликованного исследования, находится на 138-м месте из 153. На трудовую мотивацию не может не влиять то обстоятельство, что, по данным минувшего года, 59% россиян не доверяли никому, кроме членов собственной семьи. Но и о какой, собственно, семье может идти речь, если в прошлом году в нашей стране было совершено 65 тыс. насильственных преступлений против детей, 2 тыс. из них были убиты? Мы чемпионы по количеству самоубийств среди детей и подростков и детской порнографии в Интернете. В любом отделе по работе с персоналом будут расспрашивать о семейном положении нанимаемого работника, но редко о его ценностных приоритетах. Людям внушают, что не только предприниматели, но муж с женой сегодня могут заказывать друг друга. Так, на телеканале ДТВ есть ежедневная программа «Брачное чтиво», где без доли неловкости демонстрируются стране добытые скрытой камерой свидетельства повсеместной неверности супругов и привыкание к таким проверкам.

В-пятых, конечно же, огромный ментальный барьер этической и культурной нетерпимости. 58% наших граждан не хотели бы жить с инородцами и иноверцами в одном квартале или доме. Более 67% уверены, что патриотизм связан исключительно с защитой своего мира, его границ, отпором врагам, чужим, с тем, что образ будущего надо искать в прошлом. Большинство ассоциируют это понятие исключительно с победами в войне и спорте и редко с достижениями в мирных обстоятельствах. За последние годы восстановлен интерес к Сталину как к главному герою и суперзвезде, а значит, и лучшему продавцу рекламного времени. Более половины граждан (51–57% по разным исследованиям) считает его роль в истории нашей страны положительной, в то время как в 90-е годы таких было только 12% – рост за 19 лет почти в 5 раз.

При этом чуть ли не четверть населения, судя по опросам, живет как бы в параллельном мире устаревших, неадекватных, а часто превратных представлений о смысле происходящего, на консервативной объяснительной платформе со всеми ее предрассудками. Ошибочно думающий человек, оперирующий ложными картами-путеводителями, оказывается неспособным отвечать на вызовы современной жизни. Не понимая ни природы, ни последствий, в результате чего, как недавно стали отмечать иностранные наблюдатели, становится чуть ли не фаталистом.

Как известно, мы не научились оценивать мировоззренческие активы российской экономики. Следовательно, их как бы и нет вовсе. Так легче думать, что достаточно уменьшить административное давление, обеспечить должный правопорядок, контроль за всем и вся – и предрекаемый прорыв осуществится. Оттого и коррупция не воспринимается как инструмент негласного общественного договора, как форма личной компенсации соэффективной системы, где на сбор разрешительных документов на строительство в России требуется, к примеру, 304 дня, в то время как в США – 40, а в Европе – 56. Никто не собирается рассматривать коррупцию, главную, по мнению всех российских и мировых экспертов, экономическую проблему России, как системный культурный феномен.

Чем объяснить то обстоятельство, что наши бизнесмены не только не препятствуют, но и с готовностью профинансировали более тысячи игровых фильмов и 20 тыс. телесериалов, снятых после 1995 года, где почти во всех случаях они показаны моральными уродами, плетущими различные козни, и бездельниками. Они являются либо заказчиками, либо жертвами разного рода преступлений. 57 из каждых ста героев российских сериалов – это более трети эфиров в прайм-тайм, которые связаны с криминальными отношениями: герои – заказчики, судьи, адвокаты, жертвы и так далее.

В поле массового сознания годами воспроизводятся кодекс жизни «по понятиям», который теперь легко считывает каждый ребенок, тюремный сленг, психология и стилистика зоны. Одна только программа «Чрезвычайные происшествия» на канале НТВ (это 20 выпусков в неделю) повествует готовящимся к модернизации соотечественникам о 8 тыс. преступлений в год. Это масштаб только одной программы на сегодняшний день! А если представить культуру даже в узком понимании, как принято у негуманитариев, то есть в качестве досуга, в этом случае и экономистам, и юристам будет интересно узнать, что просмотр продукции того же телевидения является в настоящее время первым после сна занятием российского населения из регистрируемых социологами пятисот. Мы тратим на ящик для глаз больше времени, чем на всю занятость российских трудящихся в народном хозяйстве, и в 24 раза больше времени, чем россияне проводят в Интернете. Да и дети проводят с ТВ больше часов, чем в любимой школе. Не кажется ли в связи с этим чрезвычайно странным, что основной вид деятельности, главный институт производства и трансляции смыслов, устоев и основ самой российской системы жизни полностью выведен из пространственно-научной аналитики?

При этом нет каких-то запретов, скажем, власти поставить от имени инновационной экономики вопрос: а почему в наших медиа, кроме канала «Культура», отсутствует культ интеллекта, ума, образованности, творчества, солидарности, благородства? Неужели только из-за того, что это скучно и на этом трудно зарабатывать? Почему у нас беспрецедентный в мировой практике объем контента посвящен демонстрации всех видов насилия: скандалам, слухам, информационным войнам, другим проявлениям человеческой низости? Дело совсем не в том, что две трети нынешнего телевизионного содержания представляют собой развлечения, а в том, что, по самым последним исследованиям за 2009 год Гэллап медиа (TNS Gallup Media), население нашей страны, которое на две трети смотрит развлечения, на вопрос «чего еще вам не хватает?» отвечает: «развлечений». Сегодня под запретом находятся суждения о том, что предложение в этой сфере, как и в экономике, давно контролирует и определяет спрос.

Я никогда не слышал о дебатах, касающихся последствий ныне действующего механизма финансирования того же ТВ и того, что имеет прямое отношение к экономическому развитию. Цена вопроса – 4 млрд. долларов, 3% ВВП. Но ведь этот механизм даже не обсуждается, хотя еще Борис Ельцин называл это ведомство «силовиками», хотя, на мой взгляд, это похоже на то, как если бы войска стратегического назначения были переведены на самообеспечение и хозрасчет. Там небольшие деньги и очень серьезные последствия.

Что делать? Для преодоления практики в этой области необходима, на мой взгляд, новая, не имеющаяся в нашей стране доктрина новой национальной культурной политики. Осуществить этот прорыв сегодня невозможно без экономистов и бизнеса. Только это сословие сегодня в России способно объяснить власти, если угодно, испугать ее своей обеспокоенностью реальным качеством сознания большинства российских граждан.

Не случайно и то, что у нас нет отдельного национального проекта культуры, а значит, и серьезные инвестиции сюда не идут в отличие от спорта, здравоохранения или образования. Стыдно даже повторять, что для побед с большой буквы здоровые мозги не менее необходимы, чем здоровое тело.
Сегодня как никогда важно не допустить уровня падения аудитории, способной считывать художественные языки. У нас исчезают и трансформируются аудитории, готовые к качественным произведениям искусства, художественной культуры и даже к так называемой массовой культуре.

Во все переломные времена новая жизнь начиналась с нового мышления, идеологии, новых больших культурных прорывов. Это больше нельзя откладывать в России, сегодня это уже просто опасно. В обществе необходим переход от понимания культуры как сферы платных услуг, развлечения, свободного времени к культуре как созданию уникальных артефактов, к осознанию ее функций как системы проектирования жизни. Как мы думаем, так мы и живем. К сожалению, мы чрезвычайно далеки от такой культурной революции, которая не началась даже в концептуальном плане.

Доклад Д. Дондурея на Пермском экономическом форуме опубликован с разрешения автора.