Отрицательные значения. Федеральный закон об энергосбережении

Энергетическая стратегия России до 2035 года и государственная программа «Энергоэффективность и развитие энергетики», в которую входит отдельная подпрограмма «Энергосбережение и повышение энергетической эффективности», стали основными темами всероссийской конференции «Федеральный закон об энергосбережении: опыт четырех лет реализации», организованной Аналитическим центром при Правительстве РФ.

Если не «провальная», тогда «проблемная». Если не «неэффективная», тогда «неактуальная». Как ни назови реализацию положений 261-го ФЗ об энергосбережении на протяжении четырех лет его действия, ничего по-настоящему хорошего об энергоэффективности в России сегодня язык не повернется сказать.

Принимая за основу своей деятельности государственную программу, надо мыслить в логике общероссийского масштаба проектов. Нельзя все время предъявлять точечные решения и бесконечные пилотные проекты, которые уже называют «беспилотными», потому что на следующий день после того, как перерезана красная ленточка на торжественном пуске, сразу же выясняется, что денег в этой теме больше нет и никакого интереса все это мероприятие для бизнеса больше не представляет. Может быть, этим объясняется отмеченный участниками конференции факт низкой вовлеченности бизнеса и отсутствие мотивации. По прошествии четырех лет действия закона вернулись, собственно говоря, к тому, с чего в свое время начинался разговор: источники финансирования. Сегодня при подготовке новых базовых документов, как-то государственная программа развития энергоэффективности и Энергетическая стратегия России до 2035 года, выяснилось, что финансирование, которое должно обеспечить реализацию положений, зафиксированных в специальном разделе программы, и собственно повышение энергоэффективности и развитие энергетики, – эти денежные средства равны нулю. Если средства поддержки равны нулю, сложно ожидать, что мероприятия, для поддержки которых они реализуются, будут успешными. Это если о смысловом наполнении, так сказать.

А дальше шли по секторам. Брали слово и говорили о развитии энергосбережения через внедрение энергосервиса. Выступающие на конференции говорили и неоднократно оговаривались, что они четко понимают, что внедрение энергосервиса, в первую очередь, обусловлено тем, что на уровне муниципалитетов, на уровне субъектов Российской Федерации, в администрациях нет специалистов, способных эффективно принимать самостоятельные решения, направленные на повышение энергоэффективности в экономике. И поэтому они вынуждены прибегать к неким посредникам, которые могут взять на себя эту функцию. Другими словами, очевидно, что данный сектор, о котором шла речь как об одном из основных, – это сектор в большей степени вынужденный. Сектор, который существует только до тех пор, пока соответствующие профессионалы либо не придут, либо не будут воспитаны в той системе, для которой они предлагают свои услуги.

Следующий элемент паззла, кирпич в стене или камень в основании – кадровый вопрос и необходимость повышения профессионализма, создание системы профессионального образования. Кто занимается энергоаудитом? Кто все эти люди? Откуда у нас в стране в один момент появилось сразу столько специалистов? Как сформировался этот ключевой для оценки состояния дел сегмент рынка, если по прошествии четырех лет работы с высокой трибуны конференции прозвучали в основном негативные отзывы и об этих профессионалах, и о самих компаниях, занимающихся энергоаудитом. Было, например, сказано, что информация, которой они оперируют, которую они представляют, мягко говоря, не всегда достоверна. Прозвучало, что необходимо создавать правильную информационную систему. За последние четыре года именно на развитие энергосервисов и системы энергоаудита были затрачены основные средства бюджета федерального и субъектов Российской Федерации. Но это к слову.

Что нового? Что меняется если не на физическом уровне, не так, что это можно потрогать руками или намазать на кусок хлеба, но так, что это действительно нельзя не отметить, так это то, что Министерство энергетики услышало мнение бизнеса, которое высказывалось в течение последних двух лет. И, если посмотреть на переработанный вариант Стратегии развития энергетики до 2035 года, там появились правильные вещи, нацеленные на поддержку бизнеса. Правда, пока, как уже было сказано, финансово не обеспеченные. Зато там появились некие намеки на доступность инвестиционных средств, появились элементы налогового стимулирования, в связи с чем появились вопросы и возникает одна большая проблема.

Налоговое стимулирование, прописанное сегодня в Налоговом кодексе Российской Федерации, ориентировано на региональные налоги. Это налог на прибыль и налог на имущество. В условиях, когда 95% субъектов Российской Федерации являются получателями субсидий из федерального центра, самостоятельность принятия решений их по этим мерам поддержки практически нулевая. Очевидно, что в таком формате налоговые льготы работать не могут и не будут. Когда говорят о программах поддержки через регионы, таких как компенсация процентных ставок, статистика показывает, что последние четыре года, в течение которых реализуется Закон об энергосбережении, где отдельным пунктом прописана модальная позиция, облегчающая финансовую нагрузку на сектор, эти программы не работают. Денежные средства на них не даются. Почему? Потому что они более сложны для восприятия региональными субъектами, поскольку длительны во времени реализации и не дают одномоментного эффекта. Эффект от них растянут на период реализации проекта. В этой ситуации, наверное, и складывается система, в которой реальный сектор экономики находится в отрыве от тех мер, которые принимаются на федеральном уровне. Более того, положение дел усугубляется тем, о чем также говорили выступающие: основная задача в деле повышения энергоэффективности и энергосбережения – это реализация проектов на муниципальном уровне и в ЖХК. Низовой уровень охвата с оценкой емкости рынка, оценивающийся в триллионах. Навязшая в ушах аббревиатура, от которой кого-то уже тошнит, у кого-то сводит челюсти, а у кого-то перехватывает дух. Но так или иначе там, где ЖКХ, там тариф.

А если идет речь о тарифе и энергосбережении или повышении энергоэффективности в масштабах трех букв «ЖКХ», тогда встает вопрос, а какая доля условно-постоянных издержек у нас сидит в тарифе, который выставляют предприятия тепло- и электроэнергетики? Что должно произойти в условиях, когда мы снижаем энергопотребление, но ничего не меняем в системе энерго- и теплообеспечения, то есть не меняем технологию выработки, не меняем потребности в мощностях, не меняем сети? У нас неизбежно растет тариф. Поскольку тариф не должен расти, это вызывает социальный протест – тариф замораживается. Темпы роста тарифов существенно отличаются от тех, которые должны быть исходя из реализации программы энергосбережения. Многоточие как знак недосказанности и намек на то, что тут есть над чем подумать. Тем же энергокомпаниям, которые понимают, что рост тарифа на уровне 6–12% – это не 24%, это в два–четыре раза меньше. Идет недофинансирование ремонтных работ, сокращение инвестиционных программ. Как результат – ситуация только усугубляется. Растет количество внештатных ситуаций – аварий, инцидентов. В результате мы получаем замкнутый круг или дырку от бублика. Наши действия, направленные на достижение положительного эффекта, приводят к отрицательному результату, говорят с трибуны конференции выступающие, и становится понятно, что хотят-то они в общем-то как лучше, но уже сегодня знают, что будет или как всегда, или даже еще хуже.

Участники конференции говорили, что если сейчас не принять решений о необходимости сочетанной реализации программ повышения энергоэффективности в секторах экономики с одновременным стимулированием инвестиционных программ в электро- и теплоэнергетике, то лет через пять-десять, и это еще оптимистичный прогноз, мы можем оказаться в ситуации, когда резервов для снижения энергопотребления не будет, резервов для роста тарифов тоже не будет, а техника будет предельно изношенной.

Через пять лет мы можем оказаться в ситуации, когда не будут работать ни старые турбины, ни более новые. Страна, которая семь месяцев в году живет в условиях, требующих отопления и повышенного энергопотребления, рискует оказаться в ситуации, когда народ начнет просто физически замерзать.

Простой пример. Хотя при доставке теплоносителя в теплоэнергетике теряется не менее 30% его и при этом практического отражения и смыслового наполнения данный факт не находит ни в программе повышения энергоэффективности, ни в программе развития энергетики, ни в стратегии энергетической, это говорит об уровне понимания и наполнения готовящихся документов с точки зрения практических решений.

Казалось бы, что при ограниченности финансовых ресурсов у Российской Федерации, при сложностях налогового стимулирования в широком спектре максимального эффекта можно было бы достигнуть очень простым способом – перекладкой сетей. С одной стороны, это генерирует промышленный заказ для металлургической и химической промышленности. С другой – это снижает потери. И, соответственно, снижает энергопотребление без ущерба для основных мощностей, то есть то, что можно отбивать за тарифы. И это проект именно общегосударственный, инфраструктурный, а не котельную в селе покрасили зеленой краской. До тех пор пока не предлагается системного решения, опирающегося на реальные финансовые ресурсы, позволяющие их достигнуть, проблема решена не будет. Но, как констатировали участники конференции, ни в одном из государственных документов, посвященных реализации Федерального закона об энергосбережении – ни в стратегическом, ни в программном, – подобные практические задачи не решаются. Более того, такие проблемы даже не ставятся.

Собравшиеся предложили исполнительным органам власти Минэнерго, Минэкономики и Правительству Российской Федерации еще раз посмотреть на обсуждаемые документы, которые в сегодняшней редакции не нацелены на системное решение проблем. Посмотреть сейчас, чтобы потом, скажем года через четыре, не было подобных конференций и подобных «опытов четырехлетней безрезультативной реализации» и чтобы потом не удивляться, почему у нас в стране ничего не происходит.