ЧЕЛОВЕК – угроза жизни на Земле

На Земле живут миллионы видов, но господствует один. Это мы. Наш ум, наша изобретательность, наша деятельность изменили едва ли не каждую часть планеты. Более того, мы настолько сильно повлияли на наш мир, что именно наш ум, наша изобретательность и наша деятельность сейчас стоят едва ли не за всеми глобальными проблемами, с которыми мы сталкиваемся. И по мере того, как население Земли приближается к 10 млрд., все эти проблемы усиливаются. Ситуацию, в которой мы находимся, справедливо назвать чрезвычайной. Беспрецедентной чрезвычайной ситуацией планетарного масштаба.

 

Мы возникли как вид примерно 200 тыс. лет назад. Всего 10 тыс. лет назад нас был миллион. К 1800 году – лишь 200 лет назад – уже миллиард. К 1960 году – 50 лет назад – три миллиарда. Теперь нас семь миллиардов. К 2050 году ваши дети или дети ваших детей будут жить на одной планете с девятью миллиардами других людей. К концу века нас будет не меньше 10 млрд. Может быть, даже больше.

К 1980 году нас было на планете 4 млрд. Всего через десять лет – в 1990 году – уже 5 млрд. Именно тогда начали проявляться первые последствия такого стремительного роста. В частности, он сказался на водных ресурсах. Наша потребность в воде – не только для питья, но и для производства пищи и потребительских товаров – продолжала увеличиваться. При этом с водой стало что-то происходить.

В 1984 году журналисты много говорили о бушевавшем в Эфиопии голоде библейских масштабов, вызванном сильной засухой. Необычные засухи и необычные потопы начали отмечаться по всему миру: в Австралии, в Азии, в США, в Европе. Вода – жизненно важный ресурс, который, как мы считали, имеется на Земле в изобилии, – внезапно стала чем-то, что потенциально может оказаться в дефиците.

К 2000 году нас было 6 млрд. Мировому научному сообществу становилось понятно, что скопление CO2, метана и других парниковых газов в атмосфере в результате развития сельского хозяйства и землепользования, а также производства, переработки и перевозки того, что мы потребляем, меняет климат. Оно начало осознавать и связанные с этим проблемы. 1998 год стал самым теплым за всю историю наблюдений. Более того, вся десятка самых теплых лет в истории – это годы после 1998-го.

Слово «климат» мы слышим каждый день, поэтому имеет смысл подумать, что мы, собственно говоря, под ним подразумеваем. Разумеется, «климат» не то же самое, что погода. Он одна из основополагающих земных систем жизнеобеспечения, определяющая, можем мы жить на планете или нет. Опирается он на четыре элемента: атмосферу (воздух, которым мы дышим), гидросферу (воду планеты), криосферу (ледяные шапки и ледники), биосферу (растения и животные планеты). Сейчас наша деятельность начала менять каждый из этих компонентов.

Наши выбросы CO2 меняют атмосферу. Наше растущее потребление воды начало менять гидросферу. Рост атмосферной температуры и температуры поверхности моря начали менять криосферу, что, в частности, приводит к неожиданному сокращению арктических и гренландских льдов. Рост использования нами земли – для сельского хозяйства, строительства городов и дорог, добычи полезных ископаемых, – а также наше загрязнение окружающей среды начали менять биосферу. Другими словами, мы начали менять климат.

Сейчас нас на Земле более 7 млрд. Наша численность продолжает расти, а с ней и наши потребности в воде, пище, земле, транспорте и энергии. В результате мы увеличиваем скорость, с которой мы меняем климат. Фактически теперь наша деятельность не только полностью связана со сложной системой, в которой мы живем – то есть с Землей, – но и взаимодействует с ней. Важно понимать, как работают эти связи.

Вода

Скрытая вода – это вода, использующаяся для производства вещей, которые мы потребляем, но при этом обычно не воспринимаем как содержащие воду. Речь идет о таких вещах, как курятина и говядина, хлопок и автомобили, шоколад и мобильные телефоны. Например, для производства бургера нужно 3 тыс. литров воды. В 2012 году только в Британии было съедено примерно 5 млрд. бургеров. Это расход 15 трлн. литров воды только на бургеры. Только в Британии. В 2012 году в Соединенных Штатах было съедено около 14 млрд. бургеров. Это примерно 42 трлн. литров воды. На одни бургеры в США. За год. Курица – это примерно 9 тыс. литров воды. Только в одной Британии мы съели в 2012 году около миллиарда кур. Чтобы произвести килограмм шоколада, требуется в районе 27 тыс. литров воды. То есть примерно 2700 литров воды на плитку. Об этом, безусловно, стоит подумать, когда вы будете ее есть, свернувшись в пижаме на диване.

Впрочем, о пижамах у меня тоже есть плохие новости. Боюсь, что для того, чтобы у вас появилась хлопковая пижама, пришлось потратить 9 тыс. литров воды. Чтобы получить чашку кофе, нужно 100 литров воды – причем без учета воды в самом напитке. За прошлый год мы, британцы, выпили, вероятно, около 20 млрд. чашек кофе. А вот шедевр абсурда: чтобы изготовить литровую пластиковую бутылку для воды, требуется четыре литра воды. В прошлом году только в одной Британии мы купили, выпили и выбросили 9 млрд. таких бутылок. 36 млрд. литров воды, потраченных на выпуск бутылок для воды. Кстати, каждый чип в вашем компьютере, навигаторе, телефоне, айпэде и машине – это 72 тыс. литров воды. В 2012 году было произведено более 2 млрд. таких чипов. Таким образом, мы потратили как минимум 145 трлн. литров воды на полупроводниковые микросхемы. Короче говоря, воду мы расходуем, как еду, – то есть совершенно неприемлемыми темпами.

Земля

Потребность в земле для выращивания продовольствия к 2050 году должна по меньшей мере удвоиться, а к концу века по меньшей мере утроиться. Это означает, что все чаще будут звучать требования вырубить часть сохраняющихся на планете тропических лесов, так как это практически единственная оставшаяся земля, которую можно использовать для масштабного расширения сельского хозяйства. Если, конечно, Сибирь не оттает раньше. К 2050 году, скорее всего, от леса будет очищен миллиард гектаров земли, чтобы удовлетворить потребности растущего населения в пище. Это больше, чем территория Соединенных Штатов. Сопровождаться процесс вырубки будет ростом выбросов CO2 на три лишних гигатонны в год.

Если Сибирь оттает до того, как мы закончим уничтожать леса, это будет означать появление новых сельскохозяйственных земель, доступность богатых источников минералов, металлов, нефти и газа, а также огромные перемены в мировой геополитике. Новые минеральные, сельскохозяйственные и энергетические ресурсы обеспечат России впечатляющую экономическую и политическую мощь. При этом таяние сибирской вечной мерзлоты практически наверняка высвободит большие объемы метана, что дополнительно увеличит наши проблемы с климатом.

Кстати, еще 3 млрд. человек нужно будет где-то жить. К 2050 году 70% населения Земли будет обитать в городах. Существующие города будут расширяться, а вдобавок к ним будут появляться новые. Стоит отметить, что из 19 бразильских городов, население которых удвоилось за прошлое десятилетие, десять находятся в бассейне Амазонки. Всем им потребуется еще больше земли.

Воздух

Будут продолжать стремительно расширяться секторы глобальных морских и авиационных перевозок. С каждым годом суда и самолеты будут возить по миру все больше людей и все больше товаров, которые потребляют люди. Это означает огромные проблемы: больше выбросов CO2, больше сажи, больше загрязнения от добычи ресурсов и производства товаров.

Не стоит забывать и о том, что с ростом перевозок возникает крайне эффективная сеть для распространения потенциально гибельных болезней. Всего 95 лет назад человечество пережило глобальную пандемию испанского гриппа, которая убила по современным подсчетам до 100 млн. человек. При этом тогда еще не было одного из наиболее сомнительных новшеств нашего времени – бюджетных авиакомпаний. Сейчас миллионы людей каждый день путешествуют по миру. Одновременно миллионы людей живут в непосредственной близости от свиней и домашней птицы – а зачастую в одной комнате с ними, – что повышает вероятность перехода новым вирусом барьера между видами. Сочетание этих двух факторов делает новую глобальную пандемию более чем возможным событием. Неудивительно, что теперь эпидемиологи все чаще говорят, что это – вопрос «когда», а не «если».

Энергия

Чтобы удовлетворить ожидаемый спрос, нам придется к концу этого века увеличить производство энергии как минимум в три раза. Грубо говоря, это означает, что мы должны будем либо построить 1800 самых больших в мире ГЭС (или 23 тыс. АЭС, или 14 млн. ветряных турбин, или 36 млрд. солнечных батарей), либо продолжить использовать в основном нефть, газ и уголь и построить еще 36 тыс. электростанций. Существующие резервы нефти, газа и угля стоят триллионы долларов. Неужели правительства и крупные нефтяные, газовые и угольные компании – одни из самых влиятельных корпораций в мире – согласятся оставить такие деньги в земле на фоне безостановочного роста спроса на энергию? Сомневаюсь.

 

Future оr no future

В перспективе нас ждут проблемы с климатом абсолютного нового для нас масштаба. Очень вероятно, что мы движемся к целому ряду переломных для мировой климатической системы моментов. Существует глобальная задача, поставленная Межправительственной группой экспертов по изменению климата, – ограничить рост средней температуры в мире двумя градусами Цельсия. Такой порог обосновывается тем, что его превышение несет значительный риск катастрофического изменения климата, которое практически гарантированно приведет к необратимым переменам планетарного уровня – таянию гренландского шельфового льда, высвобождению метана из мерзлоты в арктической тундре и гибели лесов бассейна Амазонки. Между тем первые две тенденции отмечаются уже сейчас, хотя порог в два градуса Цельсия пока не перейден.

Что касается третьего пункта, то для этого нам не нужно глобальное потепление – мы справимся своими силами, просто вырубая леса. Последние исследования тем временем показывают, что рост температуры больше – и значительно больше, – чем на два градуса Цельсия нам практически обеспечен. Вполне возможно, что речь пойдет о четырех или даже о шести градусах. Это стало бы настоящим бедствием и означало бы стремительные изменения климата, радикально меняющие планету. Земля в таком случае просто превратится в ад. В течение десятилетий мы будем сталкиваться с беспрецедентными скачками погоды, пожарами, наводнениями, жарой, гибелью лесов и урожаев, нехваткой воды и повышением уровня моря. Ситуация в изрядной части Африки станет катастрофической. Бассейн Амазонки может превратиться в саванну или пустыню. Вся система сельского хозяйства окажется под беспрецедентной угрозой.

Более «удачливые» страны – такие, как Британия, США и основная часть Европы, – возможно, ждет милитаризация. Им придется защищать границы от наплыва миллионов людей из стран, в которых станет невозможно жить, не будет хватать воды или продовольствия или будут бушевать конфликты за иссякающие ресурсы. Эти люди станут климатическими мигрантами – и данное выражение мы будем слышать все чаще и чаще. Те, кто думает, что такая ситуация не будет служить потенциальным источником гражданских и международных конфликтов, просто обманывают себя. Неслучайно в последнее время почти на всех научных конференциях по изменению климата, на которых я бываю, появился новый тип участников – военные.

Планета с населением в 10 млрд. человек выглядит кошмаром с любой точки зрения. Но какие в таком случае у нас есть варианты действий?

Единственный оставшийся у нас выход – изменить свое поведение. Радикально, в мировом масштабе и на всех уровнях нам крайне необходимо потреблять меньше. Кардинально меньше. При этом беречь окружающую среду мы должны больше. Намного больше. Подобная радикальная перемена поведения требует столь же радикальных мер со стороны правительства. Однако в этом отношении политики по-прежнему остаются частью проблемы, а не частью решения: они слишком хорошо понимают, что такие меры были бы исключительно непопулярными, и поэтому пока предпочитают лишь ограничиваться провальными дипломатическими инициативами.

Рамочная конвенция ООН об изменении климата, действующая уже 20 лет и направленная на сокращение выбросов парниковых газов в атмосферу, – провал. Конвенция ООН по борьбе с опустыниванием, действующая почти 20 лет и направленная на предотвращение деградации почв и превращения земель в пустыни, – провал. Конвенция о биологическом разнообразии, действующая те же 20 лет и направленная на снижение темпов утраты биологического разнообразия, – провал. И это лишь три случая из пугающе длинного списка неудачных глобальных инициатив.

Все, что говорят политики и правительства о своей готовности бороться с изменением климата, резко расходится с тем, что они делают в этой области.

А как насчет бизнеса? В 2008 группа известных ученых во главе со старшим экономистом Deutsche Bank Паваном Сухдевом проанализировала экономические последствия утраты биологического разнообразия. Эксперты пришли к выводу, что ущерб, наносимый природе и окружающей среде деятельностью 3 тыс. крупнейших мировых корпораций, сейчас составляет 2,2 трлн. долларов в год – и продолжает расти. Эти издержки нашим детям и внукам придется оплатить в будущем.

 

«Необходимо срочно менять правила ведения бизнеса так, чтобы конкуренция между компаниями шла в области инноваций, сохранения ресурсов и удовлетворения разнообразных требований акционеров, а не в области влияния на правительства, уклонения от налогов и получения субсидий на вредную деятельность, максимизирующих прибыли акционеров», – писал Сухдев.
Вы на это рассчитываете? Я – нет.

А что же можно сказать о нас, о простых людях и частных лицах? Мы плохо информированы. Мы не получаем необходимой информации. До нас просто не доводят ни масштаб, ни сущность проблемы, скрывая тот фундаментальный факт, что перед нами сейчас стоят огромные, беспрецедентные по масштабу и сущности и, возможно, не имеющие решения проблемы.

Необходимые перемены в поведении настолько значительны, что воплощать их в жизнь никто не хочет. Мы должны начать меньше потреблять. Намного меньше. Меньше еды, меньше энергии, меньше товаров. Меньше автомобилей, меньше электромобилей, меньше хлопковых футболок, меньше компьютеров, меньше новых телефонов. Меньше всего, чего угодно. Причем стоит заметить, что «мы» в данном случае – это люди, живущие в западной и северной частях мира. На Земле сейчас живут почти 3 млрд. человек, которым, напротив, насущно необходимо потреблять больше: больше воды, больше еды, больше энергии.

Теперь о еще одном аспекте. Призывать не заводить детей, конечно, просто нелепо. Это идет вразрез с тем, что диктует нам наш генетический код, противоречит нашим важнейшим (и приятнейшим) побуждениям. Однако самое плохое, что мы (в глобальном понимании этого слова) можем сделать, – это продолжить размножаться нынешними темпами. Если они сохранятся, к XXII веку нас будет не 10 млрд. По данным ООН, к концу нашего столетия население Замбии предположительно увеличится на 941%, а население Нигерии – на 349%, то есть до 730 млн. человек. Население Афганистана должно вырасти на 242%, Демократической Республики Конго – на 213%, Гамбии – на 242%, Гватемалы – на 369%, Ирака – на 344%, Кении – на 284%, Либерии – на 300%, Малави – на 741%, Мали – на 408%, Нигера – на 766%, Сомали – на 663%, Уганды – на 396%, Йемена – на 299%.

Даже население Соединенных Штатов, составлявшее в 2012 году 315 млн. человек, предположительно вырастет к 2100 году на 54% – до 478 млн. Нужно заметить, что при таких мировых темпах размножения к концу века нас будет даже не 10 млрд., а 28.

К чему все это нас подводит? Давайте посмотрим на происходящее так. Предположим, нам стало известно, что к нам летит астероид. Так как физика, в сущности, очень простая наука, мы сумели точно рассчитать, что он столкнется с нашей планетой 3 июня 2072 года. Мы также понимаем, что столкновение с ним погубит 70% жизни на Земле. В такой ситуации правительства по всему миру наверняка приняли бы беспрецедентные меры и привлекли бы к делу ученых и инженеров, университеты и бизнес. Половина экспертов думала бы, как остановить астероид, а вторая половина – как нашему виду выжить и восстановиться, если у первой ничего не получится. Сейчас мы находимся практически в такой же ситуации – только у нас нет точной даты, и речь не идет об астероиде, а проблема заключается в нас же самих. Почему на этом фоне мы так мало – с учетом масштаба проблемы и ее срочности – делаем, я просто не могу понять.

Мы тратим 8 млрд. евро на ЦЕРН, чтобы найти доказательства существования бозона Хиггса – частицы, которая в итоге может объяснить (а может и не объяснить) феномен массы и частично подтвердить стандартную модель физики элементарных частиц. Сотрудники ЦЕРНа утверждают, что это самый большой и самый важный эксперимент на Земле. Это неправда. Самый большой и самый важный эксперимент на Земле – это тот эксперимент, который мы все сейчас ставим над самой Землей. Только идиот станет отрицать, что есть некое предельное число людей, которое может прокормить наша планета. Вопрос в том, какое оно – 7 млрд. (нынешняя численность человечества), 10 млрд., 28 млрд.? Лично я думаю, что мы уже перешли этот порог, и довольно давно.

Наука – это, по своей сути, организованный скептицизм. Я всю жизнь пытаюсь доказать, что я неправ, и ищу альтернативные объяснения полученным мной результатам. Это называется попперовским критерием фальсифицируемости. Я надеюсь, что я ошибаюсь. Но данные науки указывают, что я, скорее всего, прав. Мы вправе называть положение, в котором оказались, беспрецедентной чрезвычайной ситуацией. Нам срочно необходимо предпринять – я имею в виду действительно предпринять – нечто радикальное, чтобы избежать глобальной катастрофы. Но я не думаю, что мы это сделаем. Я как-то спросил одного из самых умных и рациональных людей среди моих знакомых – молодого ученого, моего коллегу и сотрудника, – что бы он сделал, если бы мог сделать только одну вещь, чтобы справиться со складывающейся ситуацией? Знаете, что он ответил? «Научил бы сына стрелять».

Статья представляет собой отредактированные выдержки из книги Стивена Эммотта «Десять миллиардов»

(Ten Billion), вышедшей в издательстве Penguin

Шедевр абсурда: чтобы изготовить литровую пластиковую бутылку для воды, требуется четыре литра воды. В 2012 году только в одной Британии купили, выпили и выбросили 9 млрд. таких бутылок. Это 36 млрд. литров воды, потраченных абсолютно без всякого смысла.

Возобновляемая энергия вытесняет газ и уголь

 

Сразу две крупные энергетические компании Германии, E.ON и RWE, объявили о намерении закрыть часть своих электростанций. Прибыль обеих компаний падает из-за снижения цен на рынке электроэнергии, а поддержка государством возобновляемых источников энергии снижает и спрос на продукцию концернов.

Две крупнейшие энергокомпании Германии объявили о намерении закрыть часть своих электростанций в Европе. E.ON и RWE испытывают серьезные финансовые трудности, вызванные затянувшимся кризисом на рынке в Европе. События на японской АЭС в Фукусиме два года назад резко ударили по программам ядерной энергетики в мире, в которые вкладывались обе компании. Сейчас государство все больше поддерживает возобновляемые источники энергии – солнце и ветер, – таким образом все больше вытесняя с рынка традиционные газ и уголь.

E.ON вынуждена была войти на рынок возобновляемой энергии в рамках государственной программы, но в настоящий момент получает от ветра всего лишь 5% от всего объема вырабатываемой компанией энергии. В результате доходы компании в первом полугодии упали на 42%, до 1,9 млрд. евро. Помимо давления со стороны новых источников энергии на отчетность компании негативно влияют и цены на электроэнергию, которые, по словам представителей E.ON, упали за первую половину этого года на 20%. Чистая прибыль энергокомпании в первом полугодии выросла на 6%, с 2,89 млрд. евро за аналогичный период 2012 года до 3,07 млрд. Однако показатели за второй квартал оказались гораздо хуже: чистая прибыль за период с апреля по июнь сократилась на 22% и составила 919 млн. евро. На фоне растущих долгов руководство компании пошло на вполне логичные шаги: E.ON намерена увеличить инвестирование в альтернативные источники энергии и закрыть ряд своих станций в Европе. Первая газовая электростанция уже была закрыта в Словакии.

Столь же неудачным стало первое полугодие и для второго по величине газового поставщика в Германии – компании RWE. Ее чистая прибыль за эти шесть месяцев сократилась на 38%, остановившись на отметке 979 млн. евро. В компании пояснили, что в снижении прибыли виновато списание 800 млн. евро убытков по активам в Нидерландах. Однако в июне RWE выиграла судебное разбирательство против Газпрома, по которому российская энергетическая компания обязана была компенсировать разницу в цене на газ начиная с 2010 года. Эта выплата полностью перекрыла расходы по голландским активам и стала главной причиной роста операционной прибыли RWE в первом полугодии на 12%, до 4,09 млрд. евро. Руководство уже объявило о намерении закрыть около 6% своих электростанций. «В связи с продолжающимся бумом в области солнечной энергетики многие электростанции больше не представляют интереса с точки зрения рентабельности», – говорится в заявлении компании.