Реформа электроэнергетики провалилась. ДА ЗДРАВСТВУЕТ РЕФОРМА

Впресс-конференции, проведенной РИА Новости, посвященной десятилетию реформы энергетики, приняли участие ведущие эксперты отрасли: председатель Комитета по энергетике Госдумы РФ Иван Грачев, заместитель министра энергетики России в 1996–2003 годах Виктор Кудрявый, председатель наблюдательного совета НП «Сообщество потребителей энергии» Александр Старченко, генеральный директор «Мечел-Энерго» Юрий Ямпольский, директор по работе с естественными монополиями ОАО «Русал» Максим Балашов, генеральный директор Фонда энергетического развития Сергей Пикин, руководитель отдела стратегических исследований Института проблем естественных монополий Александр Григорьев, старший аналитик направления «Электроэнергетика» Энергетического центра бизнес-школы «Сколково» Игорь Ряпин.

 

«Энергополис» предлагает вашему вниманию материалы этой пресс-конференции, которые в журнале публикуются с существенными сокращениями. Более полный видеоотчет – на нашем портале www. energy-polis.ru.

 

Почему у нас все так дорого?

 

Иван Грачев: – Реформа электроэнергетики провалилась, потому что ни одна из заявленных целей не достигнута: потока частных инвестиций не получено, не произошло ни стабилизации, ни остановки роста цен, рыночные механизмы не запущены, продолжает расти износ системы. Не признавать этих фактов нельзя. Совершенно очевидно, что все это уже было заложено на старте. Я много раз говорил, что разрыв в капитализации и в стоимости строительства и ремонта был, да и сейчас такой же, примерно десятикратный, что никакого потока частных инвестиций в принципе быть не могло. Абсолютно утопические представления о работе рынка у людей были. А на самом деле если потребителю доступен всего один источник энергии, то никакие рыночные механизмы работать не могут. В других странах любой потребитель может взять и отказаться от такого рынка, если ему не нравится рост цен. Он может сделать свою генерацию. Соответственно совершенно иначе понимается роль прямых договоров. У нас же нелепые запреты на прямые договора. Хочет генерация заключать прямые договора? Пусть заключает! Навязываются обязательные посредники: запрет генерации выступать продавцом своей энергии и тепла. На мой взгляд, это все абсолютно не нужно.

 

Александр Старченко: – Электроэнергия в России стала еще менее доступна, чем раньше, дороже, чем в основных развитых странах. Это связано скорее не с тем, что неправильно построен рынок, а с тем, что рынок не доделали. Процесс постоянных ручных доделок, поправок, когда идея извращалась до своей прямой противоположности, продолжается до сих пор. Вторая причина, почему у нас все так дорого, в том, что не была решена базовая проблема, существовавшая уже в момент, когда рынок вводился, – проблема перекрестного субсидирования между самыми разными сферами энергетики. Это и проблемы перекрестки по видам напряжения, между теплом и электрической энергией, это и проблемы перекрестного субсидирования между регионами. Этот накопленный пирог сейчас оценивается более чем в 300 млрд. рублей в год, и он даже те слабенькие рыночные сигналы, которые есть на нашем рынке, полностью искажает, превращая рынок в добавку к механизму перекрестки.

 

Что касается прямых договоров, конечно, надо иметь возможность заключать прямые договора между поставщиками и потребителями электрической энергии при условии, что транзакционные издержки на такую торговлюне будут составлять половину конечной цены товара. Сегодня стоимость услуг по передаче составляет более половины конечной цены электроэнергии, что не соответствует никаким физическим реалиям. Это невозможно!

 

Предприятия, которые строят собственную генерацию, решают не проблемы дефицита мощности. В стране в целом проблемы дефицита мощности нет. Решаются обычно две задачи: утилизация вторичных энергетических ресурсов, которых много на площадках крупных промышленных предприятий. Вторая – сокращается объем покупной электроэнергии. А стоимость собственной в разы меньше за счет высоких издержек на передачу электроэнергии, за счет странных правил рынка, за счет странных правил отбора мощности. Сейчас покупка электроэнергии с оптового рынка с уплатой всех необходимых платежей обходится более чем в два раза дороже, чем электроэнергия собственного производства. Вот почему предприятия стремятся построить собственные источники.

Юрий Ямпольский: – Когда строились металлургические предприятия, они были обязаны обеспечивать себя электроэнергией и теплом для промышленного производства. Все они были градообразующими. И сети в то время строились таким образом, чтобы обеспечить в первую очередь население, которое работало на заводе. Сегодняшние правила рынка говорят о том, что мы обязаны как производители электроэнергии сначала продать ее на оптовый рынок, а оттуда купить ее с тарифом на передачу. Это абсурд. Я думаю, что правила оптового рынка для предприятий, которые были построены в советское время по другим стандартам, должны быть одни, а для вновь строящихся – другие. Сейчас розница ограничена порогом в 25 МВт. А почему не 50 или 75 МВт? Если взять линейку турбин, то производители должны подстраиваться, чтобы не выпасть с розничного рынка. У нас все предприятия работают на утилизации коксодоменного газа. Вместо того чтобы делать выбросы в атмосферу, мы их перерабатываем, получаем электроэнергию, которая дешевле в два раза по сравнению с той, что мы покупаем на рынке. Мы по максимуму утилизируем. И только если не хватает, покупаем с рынка. Если бы не было ограничений, это бы привело к снижению затрат и к снижению стоимости нашего конечного продукта – металла. Получается, что кокс и уголь в цене падают: процентов на пятнадцать с начала года упала стоимость на сырье, а стоимость электроэнергии, газа идет постоянно вверх. И мы не можем с вами добиться того, чтобы конечный продукт удешевлялся. И когда ограничивают тариф по теплу (мы отдаем излишек тепла в город коммунальной сфере), нам говорят, что это будет ограничено ростом 6% при тарифе на газ в 15%, что тоже абсурд.

 

Иван Грачев: – Рынок – это большие числа, это много потенциальных покупателей и поставщиков. Если технологически, например, доступна всего одна станция, то никакой конкуренции не будет. Все понимают, что реальную конкуренцию можно создать только используя распределенную энергетику, давая возможность каждому, кто не согласен с рыночными ценами, построить собственную генерацию без всяких ограничений и преспокойно ее использовать. Вообще-то есть множество стран, например Япония, в которых не работают никакие рыночные механизмы, а преспокойно действует система долгосрочных договоров и нормирования. Компания сдает в правительство свои заявки по ценам, все принадлежит ей полностью – от генерации до розетки, и ей назначают цены, используя региональные аналогии. И таких компаний не одна, а несколько. Это самое настоящее нормирование, и работает оно ничуть не хуже, чем, например, норвежский «Северный рынок».

Александр Григорьев: – В мире нет ни одной страны, которая была бы довольна текущим состоянием энергетики, как рыночной, так и регуляторной. Цель любой реформы – обеспечить потребности экономики в электроэнергии по предельно возможным, самым низким ценам. Энергетика – базовая отрасль, и конкуренция в значительной степени определяется именно этим фактором. В условиях ВТО это приобретает особое значение. Мы дошли до ситуации, когда перед нами стоит выбор: расширять производство здесь или новые предприятия строить за рубежом, там, где электроэнергия обходится дешевле? Отсюда – любая инициатива должна проверяться на предмет того, снижает ли она цену или хотя бы предотвращает ли дальнейший необоснованный рост цены на электроэнергию. Я согласен с тем, что реформа не достигла заявленных целей.

 

Игорь Ряпин: – Надо обратить внимание на структуру цены. В 2011 году рост цен был вызван сетевым тарифом, а пытались снизить его за счет генерации на оптовом рынке. По нашим исследованиям, сетевая составляющая – более 40% по стране, в этом причина дорогой электроэнергии для потребителей. Поэтому реформирование сетевого комплекса – это большой ресурс для получения доступных цен на энергию.

 

Максим Балашов: – Наша компания – крупнейший потребитель электроэнергии в стране и мировой лидер по производству алюминия, а это наиболее энергоемкая отрасль. Нам удавалось удерживать общую рентабельность до 2010 года за счет прямых договоров с каскадом Иркутских ГЭС. Но в 2011 году правительство приняло решение об ограничении свободно заключенных договоров по оплате мощности. В результате компания заплатила порядка 12 млрд. рублей и продолжает платить на рынок разницу между ценой договора и ценой конкурентного отбора мощности. Это искусственное ограничение повлияло на политику энергоемких потребителей. Казалось бы, сейчас необходимо осуществлять поддержку производителей, чтобы последствия экономического кризиса могли быть сглажены. А противники прямых договоров нам говорят: крупные потребители придут и разберут всю дешевую электроэнергию, а что останется населению? Но население-то у нас защищено ограниченным тарифом!

 

Очевидно, что без свободных прямых договоров энергоемкие потребители не смогут выжить. Убытки по 2012 году компании «Русал» составили 55 млн. долларов. Например, Китай придумывает всевозможные меры защиты своих энергоемких потребителей вплоть до прямой дотации цен на электроэнергию. У нас – совершенно обратная ситуация.

 

Виктор Кудрявый: – Я убежден, что, если мы не восстановим региональный энергокомплекс хотя бы на уровне единого сетевого комплекса, мы никогда не добьемся низких тарифов и никогда не будут заинтересованы энергетики в развитии эффективного региона. У нас все забыли о потребителе, жалуются на свои трудности. Никто не знает своего потребителя. Нет никаких договорных отношений. А это неправильно. Когда была вертикально интегрированная компания, она свой регион чувствовала на нервных окончаниях. Она видела, как он платит, снижает он нагрузку или нет, почему у него одна, вторая, третья очередь закрывается. У нас отношения с потребителем как у сбытовика, то есть купить-продать. Единственная компания, которая хотя бы имеет границу раздела, – это МРСК.

 

Что мы сделали с сетями? Мы наплодили более тысячи сетевых компаний. Можно видеть такие объявления: «У вас старые сети? Передайте их нам в аренду, и ваши расходы станут вашими доходами». На самом деле треть электроэнергии сейчас отпускается в территориальных сетевых компаниях по значительно завышенным ценам. Но по придуманной схеме все перемешивается в одном котле и устанавливается средняя цена для всех.

 

Сегодня энергетика по рентабельности на последнем месте. У нас две структуры: ТЭЦ и межрегиональные сети – имеют рентабельность на грани убытков за счет своего износа. ТЭЦ не просто слово. Потенциал ТЭЦ больше потенциала и атомной, и гидроэнергетики вместе взятых. Сейчас там масса нерешенных вопросов. ФСК – большая сетевая компания, лидер, но она занимает всего одну десятую часть МРСК по основным фондам, по условным единицам, по численности персонала, по сроку службы оборудования и его устойчивости.

 

Есть еще много угроз для энергетики. Взяли и все ТЭЦ вывели на оптовый рынок. И какой результат? Ни один регион теперь не заинтересован в снижении расхода топлива суммарно на электричество и на тепло. Даже в Москве самая современная Коломенская электростанция была остановлена и растопили котельные. Потому что раньше эта дешевая энергия была у местных потребителей. А когда они дают энергию на оптовый рынок, то эта электроэнергия уже не их.

Новый рынок или новая реформа?

 

Сергей Пикин: – Были названы разные проблемы, но все они стали известны не вчера. Правительство изначально играло в игры про рынок, потом пошли игры про энергоэффективность, сейчас появились возобновляемые источники, но общая стратегия вся исходит из сиюминутных интересов. Механизмы встраивания энергетики в общую функцию развития экономики до 2013 года так и не предложены. Есть попытки опять подкрутить, поднастроить, напильником доработать, и, возможно, паровоз поедет. Но не от напильника едет паровоз. Все модели были просчитаны максимум в плане влияния на ценообразование, но никак не просчитывались на модели экономики большой страны. Вероятно, это задача Академии наук. Попытка достижения краткосрочных целей приводит к тому, что через год после принятия модели мы будем снова обсуждать изменения этой модели. Необходимо принять одно решение: как будет развиваться модель в ближайшие десять лет, – поставить точку и закрыть дискуссию на эту тему на ближайшее десятилетие. Хорошо это или плохо? По крайней мере экономические агенты будут понимать долгосрочные правила игры и адаптироваться исходя из них. В любом случае необходима устойчивость системы на ближайшие десять лет.

Александр Старченко: – Механизм договоров о предоставлении мощности был придуман для того, что бы зафиксировать обязательства инвесторов, что они эти мощности построят. Потом путем последовательной упорной аппаратной работы некоторых генераторов удалось превратить эти договора в их полную противоположность, и они стали обязательствами экономики РФ обеспечить этим инвесторам определенную доходность на вложенные деньги. Что прямо противоположно изначальному смыслу этих договоров. Ни один энергетик ни в одной стране мира не получал подобных гарантированных преференций. Что касается новых ДПМов, о которых идет речь, то это коллеги предлагают еще и ремонт и реконструкцию на своих станциях делать по той же модели богадельни, когда все прогарантировано, потребители точно скинутся, а нужна реконструкция или нет, будет загружена станция или нет – это никому не известно. При модели, не учитывающей спрос, не несущей рисков генераторам, а перекладывающей эти риски только на потребителей, ясно, что никакого падения цены не будет и нет никакой перспективы вернуть энергетику страны на приемлемый ценовой уровень.

 

Мы уже имели в стране полностью государственную энергетику с платежами в районе 5% за проданные киловатт-часы, а остальное либо валенками, либо вообще никак. Стране было бы категорически вредно снова ввалиться в супермонополию, которая будет всем рулить как хочет, полностью игнорируя вообще все рыночные сигналы на спрос и предложения. Альтернативы нормальным рыночным отношениям нет. Сейчас основная доля неэффективности в российской энергетике сопряжена именно с регулируемым сегментом, где государство устанавливает тарифы. В первую очередь это сетевые компании, это конкурентный отбор мощности, который никаким рынком для генераторов не является. Там, где государство оставило возможность порулить, чего-нибудь подергать и понажимать какие-нибудь кнопочки, вот там и сосредоточена максимальная неэффективность в энергетике. И увеличивать эту неэффективность было бы крайне опрометчиво.

 

Виктор Кудрявый: – У нас единственная страна, где нет разделения: вот это – простое восстановление стареющего, а это – расширенное воспроизводство, которое кто-то пролоббировал. Так вот расширенное воспроизводство не надо вешать на бабушек. Это обязанность федерального государства. Это не обязательно бюджет. Можно давать по системе государственно-частного партнерства гарантии, и тогда разговор будущего инвестора с потребителем, который строит, будет на равных. А мы все стараемся вложить в тариф.

 

Какую мы хорошую построили энергетику на Дальнем Востоке. Ну и что? За десять лет в восемь раз выросли тарифы. Потому что все расходы вешались на тарифы. Кто-то считает, что государство плохое. Государство плохое? Или частник хороший? Все зависит от уровня управления, от квалификации того же менеджмента. И только от этого.

Материал подготовил Алексей Иванов