Дорога к Храму

Не могу найти объяснений уникальному явлению. Любой храм Божий строили на том самом месте, где, как оказывалось спустя столетия, он и должен был стоять. Там и нигде больше! Откуда знали наши предшественники, что именно на этом месте храму и должно быть во веки веков? С кем бы ни говорил на эту тему, начиная со священнослужителей и заканчивая научными работниками, исчерпывающего ответа на свой вопрос так по сей день и не получил.

Когда-то тут были хутора. И люди жили так же разрозненно. Без доверия и к соседу, и к жизни: а вдруг и она обманет, на труды не ответит? Прескверную роль в судьбе этих удивительных мест сыграли и советские правители. Сюда, как говаривали, за сто первый километр, высылали нежелательные элементы общества. Так происходило окультуривание крупных центров, а глубинка российская засорялась негодными сорняками. Этот жуткий людской заквас, замешенный еще и на хуторской психологии, которая цепко держалась за каждую душу, делал свое недоброе дело. Стирались духовные ориентиры, гибли нравственность и культура, а с ними и интерес ко всему нашему наследию.

Глава 1. Трутнево

Не прискорбно ли? Бывая в этих местах прежде не единожды, я так и не услышал от людей с восторгом сказанное: а вот у нас какая достопримечательность! А мест таких на земле Гдовской немало. Многие лета настоящее чудо живет рядом с деревней Трутнево. Имя свое она получила совсем не от слова «трутень», хотя одно время с ним этот населенный пункт и был связан крепко из-за обосновавшихся там тунеядцев. Когда-то здесь в своем имении хозяйствовал барин по фамилии Трутнев, о котором сохранилась история весьма любопытная.

Задумал как-то помещик построить мельницу в овражке на ручьях рядом с пещерою. Место красивое, а главное – течение сильное. Мужики целый день спин не разгибали, ворочая огромные валуны для запруды. Однако поутру взору их предстала печальная картина: все сооруженное за прошлый день оказалось разрушенным. Выругались трутневцы и снова за дело взялись. Но история повторилась. И приказал тогда барин устроить засаду и злодеев изловить. А когда ночью мужики на шум выскочили из укрытия, то от увиденного в лунном свете остолбенели. По валунам не шагала, а словно скользила женщина в белых одеяниях. И рядом с нею был босоногий мальчонка.

Рухнули мужики на колени и давай креститься да кланяться. А с петухами уже вся деревня знала о чудесном явлении Божией Матери...

Трудно сказать, что в этой истории правда, а что вымысел. Ручаться могу только за то, что видел своими глазами. Когда я спустился в овраг к ручьям, где помещик собирался поставить мельницу, меня просто потрясла атмосфера этого места. Ощущение было такое, что тут царит какой-то свой, иной ход времени и иной мир, наполненный гармонией покоя и звенящей тишины. И в этом мире куда-то прочь уходят тревожащие разум и душу житейские неурядицы.

Еще больше поразил меня вход в пещеру. Он оказался закрытым идеально ровной, словно отшлифованной кем-то, стеною. Такое было впечатление, как будто неведомая мощная рука опустила заслонку. А внутри меня что-то кричало: за этой стеною тайна!

Но самым невероятным для меня открытием были отпечатки следов на одном из камней, которые так и не удалось заложить в основание запруды. Один отпечаток принадлежал женщине, а второй, без всяких сомнений, еле заметный след босой детской ножки! Тут скептики поспешат меня поправить: ничего сверхъес-тественного, подобных камней-следовиков, как называют их геологи, науке известно немало. Возможно, и так. Но как быть тогда с удивительными (если не нравится слово «чудесные») исцелениями, связанными с этими местами? Тут у каждой истории есть немало очевидцев, многие из которых здравствуют и поныне.
До недавнего времени в Санкт-Петербурге жила Нина Яковлевна Романова. Женщина эта была далеко не молодой, но ни у кого язык не поворачивался назвать ее старухой. Нине Яковлевне было под девяносто, а энергии – любой позавидует. К святому месту в деревне Трутнево она, несмотря на свой почтенный возраст, приезжала каждый год на протяжении более чем четырех десятилетий!

Когда-то Романова работала в Сланцах на местной шахте. Жила не тужила, как говорится, в Бога не верила и горя не ведала. Но ворвалась в дом беда. После аварии на шахте Нину доставили в больницу с серьезными черепно-мозговыми травмами и переломами. Врачи сделали все возможное, но молодая женщина осталась инвалидом. Боли мучили ее почти два десятилетия. Вдобавок медики обнаружили у Нины новообразование и предложили операцию. Несчастная уже готова была согласиться, но ее хорошая знакомая уговорила съездить сначала на Псковщину к святым ручьям, где уже многие люди получили чудесное исцеление.

И Нина поехала. Она молилась и окуналась в те ручьи, у которых, по преданиям, видели Божию Матерь. А вскоре с женщиной стали происходить вещи, которые лечащие врачи объяснить не смогли. Сначала прошли мучившие годами боли, потом исчезло новообразование, а со временем и следы от многочисленных шрамов стали почти незаметными...

Ученые мужи склонны объяснять это исцеление неизученными уникальными свойствами подземных вод, не говоря уже об огромных скрытых возможностях человеческого организма. А я бы тут еще добавил и веру: нет более мощной силы, способной разбудить эти самые скрытые возможности. Ведь чем иначе объяснить многие другие случаи, когда люди, которые вконец отчаялись, вдруг так уверовали в помощь Божию, что получили желаемое исцеление?

О чудесных свойствах гдовской воды мне посчастливилось услышать и другие истории. Не так далеко от Трутнева расположена деревенька Забредняжье. Там на песчаном бережке Чудского озера прячутся святые источники. Почему прячутся? Чтобы их найти, надо выкопать на берегу ямку и подождать, пока заполнится она удивительно чистой и вкусной водой. Причем уровень ее в лунке будет значительно выше, чем в озере! Есть документальные подтверждения, что из этих источников воду возили в Санкт-Петербург и подавали к царскому столу.

В Забредняжье все хорошо знают Анатолия Гавриловича Титова. Когда-то он работал на местном рыбозаводе, где однажды поскользнулся и получил ссадину на ноге. Сначала этой царапине значения не придал. Но через некоторое время рана стала гноиться, потом и вся нога начала покрываться какой-то гадостью. Решение врачей было однозначным: без хирургического вмешательства здесь не обойтись. Закручинился мужичок совсем, а тут одна бабка совет дала: «Сходи на ключок, святой водицей ногу помой – поможет». Анатолий Гаврилович так и сделал. И случилось невероятное: черная кожа на обреченной к ампутации ноге вдруг начала розоветь. К врачам пришел – те не поверили: «Не может быть, рассказывай, чем лечил».

Последовал бабкиному совету и известный в стране летчик-испытатель (имя которого по понятным причинам назвать не могу). У него началась экзема ног. Чем ни лечил – ничего не помогало. А тут вдруг: «Ты, милок, по нашему песочку походи, все хвори твои и пройдут разом». И прошли ведь. И вернулся уже было списанный ас в родную эскадрилью...

Но с местами этими связаны не только истории чудесных исцелений. Есть немало былей, а может, и небылиц (но каждая с именами и фамилиями «героев»), которые я бы назвал даже трагическими, несмотря на всю их анекдотичность. Вот, скажем, такая история. Жил в деревне Трутнево старичок, к которому приклеилось прозвище «золотой дедок». Занимался он делом нужным, хорошо оплачиваемым, но уж сильно зловонным в прямом смысле, а именно чисткой деревенских клозетов. Не нравилось «золотому дедку», что «в овраг прут паломники проклятые». И задумал он осквернить святое место. Копил добытое из выгребных ям «добро», чтобы в один день зловонные нечистоты слить в овраг. Но этому не суждено было случиться: в тот день, когда дедок собирался воплотить в жизнь свой коварный замысел, разбил его паралич...

Или такая быль. Жил в Трутневе человек, как говорили, без царя в голове, но с партбилетом. Любое поручение своего руководства выполнял не задумываясь. И однажды ему приказали разогнать «сборище паломников». Старался он изо всех сил: и толкал верующих, и орал на них, пересыпая речь нецензурщиной. Люди не выдержали и сделали сначала замечание, а потом непонятливого партийца силой домой отправили. Расстроился он, что поручение не выполнил. И захворал непонятной болезнью. Стал все время слова неприличные выкрикивать. К врачам повели, а те плечами пожали: видимо, что-то с головой случилось. Но народ свой диагноз поставил: это – кара Божья!

В другой истории один молодой воинствующий атеист похвастался всем, что сбросит в ручей деревянный крест, который стоял над пещерой. Когда он сделал это, по ночам стали кошмары мучить: страшный голос требовал вернуть крест на место. И в этом случае врачи оказались бессильны. Сдали у парня нервы, и через несколько дней его нашли на ферме. Повешенным.

А еще рассказывали мне такой случай. Одному трутневцу, так же как и «золотому дедку», не нравилось, что паломники собираются у святого камня, и столкнул его в ручей. Но скоро вдруг заболел и умер. Вскрытие показало: рак горла. Медики рассказывали, что перед смертью больной успел вымолвить: «Душит камень...»

Все эти истории, будь они рождены даже фантазией народа, лишний раз подтверждают: сильнее веры силы нет. И, пока мы искренне верим в чудеса, они будут случаться с нами. А за неверие рано или поздно придется расплачиваться, как и за любое недоброе дело.

...Видение Божией Матери в деревне Трутнево случилось точно в шестую пятницу после светлого праздника Пасхи. И с тех самых пор день в день совершался крестный ход от храма Петра и Павла из деревни Кунесть к пещере и святым источникам в Трутневе. А потом был большой перерыв, связанный с нашим советским прошлым. И только после десятилетий забвения крестный ход вновь стал неотъемлемой частью жизни верующих. Кстати, Нина Яковлевна Романова, пока позволяли силы, всегда была в первых рядах паломников.

Глава 2. Ветвеник

Недалеко от Трутнева есть еще одно удивительное место. Это деревня Ветвеник со своим храмом. Эка невидаль, скажут мне, сколько их, деревень таких с церквами, на просторах российских! Это так, но вот ведь что примечательно: любой человек, оказавшийся в этом населенном пункте, ахает от изумления: таким величественным храмом далеко не каждый город похвалится. А тут деревуха, где всех жителей за пять минут пересчитаешь. Белокаменный храм святых первоверховных апостолов Петра и Павла с семью куполами, как за семью печатями, таит в себе немало страниц неизученных, а то и вовсе загадочных…

Рыбацкое селение на берегу Чудского озера появилось много лет назад. Своими покровителями люди назвали святых апостолов Петра и Павла. Первый, как утверждается в Священном Писании, рыбарем был. В честь святых деревянную церковь поставили на самом красивом месте, но только открытом всем ветрам настежь. Нередко под их шквальным натиском деревянные постройки не выдерживали, и после каждой бури люди принимались латать свою церковь. Так и жили в споре с природой до конца позапрошлого столетия. Именно тогда, как утверждают историки, попался на глаза царю-батюшке реестр беднейших храмов Российской империи, среди которых гдовские почти все значились.

Сохранились отчеты, которые регулярно ложились на стол императору. В пожелтевших бумагах строго расписывалось, на что тратились рубли и копейки из царской казны. Не остались в стороне от богоугодного дела и многие местные помещики. Они не в пример нынешним бизнесменам делали щедрые пожертвования.

Храм в Ветвенике строили очень долго. Старожилы помнят рассказы своих родителей: в огромную яму, где гасилась известь, со всей округи свозили молоко и куриные яйца, а бывало, сдохшую лошадь или корову туда кидали. Органические соединения, говоря научным языком, делали раствор необычайно крепким. Храм возводили словно для того, чтобы он будущие поколения не только архитектурной красотой изумлял, но и невероятной прочностью поражал. И никакие даже самые сильные ветры теперь не были страшны ему.

Не защищенным оказался храм только от революционных вихрей, которые пронеслись по всей России-матушке. Под карканье воронья колокола летели вниз и разбивались о землю, оглашая округу прощальным звоном. И долго потом еще чудился людям то ли звон, а то ли стон колокольный...

Однако, несмотря на все старания большевиков, службы в ветвеницком храме не прекращались до 1938 года, когда за последним священником, как и за его предшественником годом раньше, приехал под утро черный «воронок». Возобновились богослужения только во время немецкой оккупации. А когда фашистские войска отступали, ни один храм на Гдовской земле не пострадал. Историки не могут дать однозначную оценку этому факту. Зато поведение наших освободителей ни в каких объяснениях не нуждается. Пришли, попов расстреляли, храмы разграбили и двери заколотили на долгие годы. Только в середине девяностых возобновились богослужения в ветвеницком храме.

Его настоятелем стал отец Константин, который служит в Ветвенике и по сей день. Начинал батюшка с молитв и ремонта храма, в котором только две иконы чудом уцелели. Как рассказывал мне этот священник, с Божией помощью иконы начали возвращаться на законное место. Происходило это порой курьезными способами. Как-то раз отец Константин увидел в доме одного местного жителя образ святого Иосафа Белгородского. Попробовал уговорить хозяина дома вернуть икону. Тот пообещал, а сам быстрее обменял заезжему предпринимателю образ на ящик водки. Она-то и сгубила хитрого мужичка...

Настоятель храма, конечно, расстроился и мысленно распрощался с иконой. И вдруг после очередной службы подходит к отцу Константину молодой человек и просит помолиться за себя: были у него проблемы по мужской части. Через несколько дней он явился к батюшке с радостью: прошла хворь! И в благодарность протягивает сверток. Развернул – а там икона святого Иосафа Белгородского.

Другую икону, Пресвятой Богородицы, из храма отец Константин увидел в доме пожилой женщины, которая позвала батюшку «бесей из избы выгнать». О возврате святыни и слышать не хотела: «Я на нее шестьдесят лет молилась и еще столько же буду!». Но через пару месяцев ее родственники пришли в храм с просьбой: отпеть бабульку надо. А с собою ту самую икону принесли: ей здесь самое место будет. Когда в храм привезли гроб и сняли крышку, то своего удивления не смог скрыть даже священник. При жизни у этой женщины левая половина лица была обезображена тяжелым заболеванием, в гробу лежала покойница с совершенно чистым и светлым ликом.

На мой вопрос о простых совпадениях во всех этих и подобных историях отец Константин ответил так: «Я бы сказал, что тут прослеживается закономерность». И в подтверждение поведал мне о своих наблюдениях. Вокруг ветвеницкого храма, рассказывал его настоятель, когда-то была красивая каменная ограда. Но ее после войны деревенские жители разобрали на части и сложили из камней фундаменты для новых домов и хозяйственных построек – ведь полдеревни в войну выгорело. А дядя Толя Минин, как звали его односельчане, хоть тоже в погорельцах ходил, а осквернять церковную территорию отказался. И других отговаривал. Сам с семьей жил в подсобных помещениях. И вот совпадение, а по батюшкиному мнению – закономерность: все мужики, кто был причастен к разрушению церковной ограды, один за другим быстро вымерли, а дядя Толя еще долго здравствовал, хотя всех старше был.

А еще мне в Ветвенике о таком случайном совпадении рассказывали. Во время войны рядом с алтарем упала авиационная бомба и не взорвалась. Местные мужики не стали дожидаться саперов и решили сами ее разминировать. Саперы приехали и диву дались: взрыв не прогремел просто чудом.

Но самый печальный из услышанных – рассказ о рыбаке-безбожнике. Он не раз во всеуслышание заявлял: «Помру, никаких отпеваний с обрядами вашими знать не желаю! В храм не носить, окна не занавешивать, марку на лоб не наклеивать!» Ни о каких святых обычаях и праздниках он и слышать не хотел. И однажды на Петров день решил пойти в озеро порыбачить. Как только его соседи ни отговаривали: нельзя в этот день – грех это великий. Но он все равно ушел в озеро, а наутро нашли пустую его лодку. Как утонул один из опытнейших рыбаков деревни, никто понять не мог. Мать покойного умоляла похоронить сына по церковным обычаям. Отец Константин ездил даже в Псков по этому поводу к митрополиту Евсевию, но вернулся с официальным отказом в отпевании утопшего, который при жизни запрещал хоронить себя по-церковному.

Анализируя услышанные на Гдовской земле те или иные истории, которые со временем, конечно, обрастают новыми подробностями, но при этом не теряют главного: безверие было и будет наказуемо, – я все больше укрепляюсь в мысли, что судьба любого храма и живущих рядом с ним людей совсем не просто связана с их местом на земле. А приезд в Ветвеник московского ученого и мой поход в Кунесть к гибнущему храму святых первоверховных апостолов Петра и Павла невольно приоткрыли для меня еще одну завесу в тайне о месте любой церкви на нашей земле.

Глава 3. Кунесть

Из глубины веков до наших дней дошли малопонятные большинству людей слова «Чудь в землю ушла». По Далю, «чудь» – странный, чужой. А еще существует легенда, что так называлось племя дикарей, которые «вырыли подкопы, ушли туда со всем добром, подрубили стойки и погибли». И в древних книгах встречается: «Чудь живьем закопалась», «Чудь под землей пропала». А если это так, то неужто никаких следов племя о себе не оставило? Вспомнилось же мне об этой загадке потому, что слова «чудь» и «чудеса» одного корня. А ими земля Гдовская наполнена, как никакая другая. И к чудесным историям, так или иначе связанным с религией, все чаще присоединяют случаи, словно взятые из научной фантастики. В одной деревне жители колодец глубокий вырыли, а на дне его вместо воды огромные залежи ртути обнаружили. А в другом месте современная космическая техника указала на наличие кимберлитовой трубки с алмазами. А сколько шума было в средствах массовой информации, когда над Чудским озером зависла летающая тарелка! Между прочим, и в названии водоема снова корень знакомый. Ученые утверждают, что таких уникальных озер больше нет на планете. И ведь именно научная загадка привела на Гдовскую землю московского исследователя.

Но прежде надо рассказать о Кунести. Эта деревня до последнего времени считалась вымершей. Трудно даже поверить в то, что когда-то не ветвеницкий, а именно кунестский храм имел большой приход – без малого четыре десятка деревень и хуторов. Именно из кунестского храма после явления Божией Матери верующие совершали крестные ходы к пещере и святому камню на чудесных ручьях в Трутневе.

Когда вместе с отцом Константином мы добрались до Кунести, нас встретили там полное запустение и разруха. «Рядом с храмом кладбище, какого, наверное, во всей России не сыщешь, – рассказывал священник. – В народе так говорят: в Кунести покойники перевернуты». Оказалось, что здесь хоронили не по правилам: головой не на запад, как положено, а на восток. И кресты не в ногах, а в изголовьях стоят.

В наказание за неверие, рассказывали мне, молния ударила в храмовый крест с такой силой, что он за алтарь улетел. В наш приход он там и лежал в густой траве – огромный и неподъемный. В храм без содрогания войти было нельзя. Там, где крепилась к своду цепь паникадила, зияла огромная дыра. Стены были испещрены непристойными надписями, полы выломаны, окна и двери вырваны... «Осквернителям сей обители никто не позавидует», – слова батюшки прозвучали словно приговор. А трагических историй, связанных с кунестским храмом, тоже немало.

Если один крест с храма молния сорвала, то второй двое трутневских мужиков скинули. Позарились они не на сам железный крест, а на медный шар под ним. Из него мародеры наделали секуш – в рыбацком деле вещей незаменимых. Обоим осквернителям храма была уготована незавидная судьба. Одного из них, как оказалось, я даже знал прежде. Он был «героем» моего давнего очерка, который в партийно-советские времена редактор газеты испугался печатать. Это был рассказ о трагедии, что разыгралась в деревне Трутнево – центральной усадьбе гремевшего на всю область совхоза «Гдовский». Славилось хозяйство не столько рекордными урожаями, сколько своим директором, как говорили, агрономом от Бога, Иваном Александровичем Ивановым. Не жаловали его ни в райкоме партии, ни в обкоме. Ершист был руководитель «Гдовского», команды о сроках сева и уборки не выполнял, статотчетность нарушал – словом, все по-своему делал. И несмотря на то, что чудеса на земле творил (совхозная урожайность всех культур в разы превышала среднерайонные показатели!), к заслуженной Звезде Героя Соцтруда его так и не представили. А еще ненавидели руководителя-трезвенника (вот уж, правда, чудеса – непьющий директор совхоза!) за его крутой нрав многие местные. Один из них по фамилии Волков (тот самый, что с дружком своим крест с кунестского храма скинул) однажды в пьяном угаре закончил спор с директором ударом ножа в его спину...

Врачи спасли Иванову жизнь. Но только после больницы не узнать стало Ивана Александровича. И про мечту свою, о которой мне с блеском в глазах рассказывал, забыл напрочь. «На центральной усадьбе непременно парк разобью с фонтанами...» А вскоре он и вовсе уволился и уехал с семьей на родину в Великие Луки, где и сегодня работает в учхозе «Удрайское».

А Волков после тюрьмы вышел еще больше озлобленный. О своем главном враге говорил только одно: «Все равно зарежу!» Но однажды он пас коров, и прогремевшая в чистом поле молния поставила точку в его жизни. Еще прозаичнее закончилась жизнь его дружка, с которым крест с храма скидывал. Шел поддатый мужичок домой с работы, споткнулся, упал и утонул в... луже.

Подобных рассказов о святотатствах и возмездиях я слышал немало на Гдовщине. И тут можно было бы согласиться со скептиками: это лишь цепь трагических случайностей и не более. Но мне по душе точка зрения верующих: за каждый проступок рано или поздно приходится расплачиваться. Для всей Кунести ценою расплаты за однажды проявленную людьми слабость стала обреченность на вымирание.

После войны тогдашний председатель колхоза собрал жителей на деревенский сход и объявил: «Храм будем открывать. Кто за, подписывай документ!» Радостные крестьяне не читая ставили подписи. А вскоре в Кунесть приехала грозная комиссия и закрыла приход. На роптание людей был один ответ: «Сами просили, вот ваши подписи!» Люди, конечно, поняли, что был совершен грандиозный подлог, но с участью молча смирились…

Здесь я хочу вернуться к началу разговора о месте каждой церкви на земле. Еще во время университетской учебы в Питере я обратил внимание на уникальное явление: когда по Суворовскому проспекту уезжаешь от Смольного, он – вопреки, казалось бы, всем физическим законам – не уменьшается, а, наоборот, вырастает до размеров просто гигантских. Понимаю, что тут кроется какой-то оптический обман, но какое место для собора выбрано!

А потом уже в Пскове, куда приехал по распределению, поразился Троицкому собору. Вот это место нашли, что за многие километры с любой дороги купола не только хорошо видно, но и звон колоколов прекрасно слышно!

Мне объясняли, что храмы строили, прежде всего, в тех местах, где были видения Божией Матери или святых апостолов. Храмы возводили также в честь какой-нибудь победной битвы. Или просто на самых красивых, отовсюду видных местах. Их для церквей находили и с помощью рамки из лозы, чутко реагирующей на любое биополе. А еще церкви строили там, где звон из-под земли слышали…

Ко всем этим вариантам я бы прибавил еще и тот, который невольно мне подсказал отец Константин. В его рассуждениях проскочила одна интересная мысль, на которую я обратил внимание только дома, когда расшифровывал диктофонную запись: «В природе существует много темных сил, и каждый храм несет в себе охранную функцию».

Под этими силами многие понимают различные неразгаданные тайны и аномальные явления. Силы эти могут быть не только щедрыми, даря нам алмазные россыпи с ртутными залежами. Они могут быть и злыми или, как заметил батюшка, темными. И не отголоски ли это той самой чуди, что под землю ушла, а там вовсе и не сгинула?

Есть такое, на первый взгляд, безобидное растение, известное под названием борщевик рассеченный. Или, по-научному, Heracleum dissectum Ledeb. Посмотрите в Интернете, какие из него можно лекарства делать и блюда готовить. Однако московский ученый-биолог Сергей Михайлович Лунев, который много лет занимается изучением борщевика, бьет тревогу: это растение просто опасно для здоровья! По Луневу, это даже не растение, а сущность. Борщевик словно сказочный Змей Горыныч: рубишь голову, а на ее месте новая вырастает. Многие растения рядом с ним гибнут или мутируют. Обычная заячья капуста, например, превращается в странное растение, очень смахивающее на пальму, но только в сильно уменьшенном виде. Исследования показали, что борщевик «любит» наиболее неблагополучные (в плане экологии) места. Он растет рядом со свалками, в радиоактивных зонах, наконец, вдоль автодорог, богатых выхлопными газами. Наблюдения подтверждают: скопления борщевика в больших количествах способны вызвать различные недомогания: душевную депрессию, апатию ко всему, вялость и подавленность. Выделяемые растением диоксины не разрушаются даже при тысячеградусной температуре. Но что особенно опасно, они способны вызывать мутацию на генном уровне! А еще борщевик любит заброшенные места. Возле кунестского храма мы с отцом Константином видели большие скопления этого растения…

Ученый Лунев в Москве за экраном компьютера вычислил одно из мест в Гдовском районе Псковской области, где сходятся и останавливаются опасные «реки» под названием Борщевик. Их дальнейший путь словно преграждают храмы в Кунести и Ветвенике. Увидев их, Сергей Михайлович воскликнул: «Теперь я все понял!» А понял он, что и отец Константин: одна из функций храмов на Руси – охранная. Другими словами, они защищают людей от многих неведомых сил, они словно стоят на границе между добром и злом. Вот вам и религия плюс наука, что совсем не равняется атеизму.

…Не хотелось бы заканчивать этот материал на грустной ноте. Как любой нормальный человек, я хочу верить в победу добра над злом, культуры над бескультурьем, нравственности над безнравственностью. Хочу верить в то, что чудеса не придумывают, что они живут помимо нашей с вами воли. Как в случае с крестным ходом из Кунести в Трутнево. Каждый раз паломники идут широкими рядами, и по обочинам дороги посевы оказываются вытоптанными. Но всякий раз они поднимаются вновь. Не удивляются только верующие: так и должно быть на любой дороге к Храму и святому месту.

Жизнь человека – это та же дорога. И хотим мы того или нет, но она все равно приведет нас к Храму, перед которым каждому придется держать ответ за всходы в своей собственной душе.

Сергей Рогожук

P. S. Когда я поставил точку, то вдруг вспомнил еще вот о чем. После первой главы мне вдруг стало крепко нездоровиться. Каждая напечатанная страница была буквально вымучена. А тут еще позвонил отец Константин, который меня просто огорошил: «Это хорошо, что заболел». – «Да чего уж тут хорошего?» – удивился я. «Значит, Бог принял твой труд», – был ответ священника.
И еще поразило меня следующее. Сначала мой надежный диктофон вдруг перестал работать, и пришлось писать по памяти. Потом стал глючить не менее надежный друг-ноутбук. А какой-то мерзавец на лестничной площадке вывернул пробки, и вся квартира погрузилась во мрак. И чем ближе я подбирался к концу второй главы, тем больше происходило подобных странностей. Но все закончилось, как только я приступил к третьей главе, которую написал на одном дыхании. Что думать по всему этому поводу, честное слово, не знаю…