И раз. И два... Институты. Инфраструктура. Инновации. Инвестиции.

В России политический сезон, как правило, начинается в сентябре, когда возвращаются из отпуска парламентарии, президент заканчивает инспектировать строительство олимпийских объектов в Сочи, а премьер тушить лесные пожары с самолета в прямом эфире, министры и администрация возвращаются с заграничного отдыха. Самое время подумать и прикинуть, что будет и что нас всех ждет.

Исходная точка нового курса России – яркая формула президента Медведева – план четырех «И», изложенный еще кандидатом в президенты на Красноярском экономическом форуме «Россия-2008–2020». Кстати, все наиболее масштабные проекты, появившиеся в последние годы, упираются в это магическое число 2020, которое от этого все больше походит на дату конца света. Даже новая стратегия национальной безопасности, принятая в 2009 году, называлась «Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 года». Ясно, что в нашем быстро меняющемся мире разработать стратегию национальной безопасности, сохраняющую эффективность на 11 лет вперед, невозможно. Она должна пересматриваться и актуализироваться куда чаще. Но слава богу, этот документ пока практической роли не играет.

Четыре «И» Дмитрия Медведева включали: институты, инфраструктуру, инновации и инвестиции. Но ничего серьезного Россия на этих направлениях не сделала. Еще в 1996 году президентом Ельциным был подписан очень важный, прорывный документ – Послание по национальной безопасности Президента РФ Федеральному собранию. Ни до, ни после Президент РФ не обращался к парламенту с посланием, специально посвященным проблемам национальной безопасности. Так вот, уже в этом документе главный внутренний вызов безопасности страны был сформулирован как «незавершенность строительства демократических институтов». Сегодня, 14 лет спустя, этот вывод звучит еще более актуально. В 2008 году кандидат в президенты Дмитрий Медведев уверял: «Приоритетом нашей работы будет обеспечение подлинной независимости судебной системы от исполнительной и законодательной власти». Это позволит россиянам чувствовать себя «хозяевами своей страны». Но пока хозяевами страны чувствуют себя вовсе не россияне, а бесчисленная, постоянно растущая и бесконтрольная армия чиновников всех уровней и рангов. Тех самых чиновников, произвол которых президент Медведев собирался обуздать.

Что касается остальных трех «И», то инвестиционная привлекательность России продолжает снижаться. Высокий уровень коррупции и чиновничьего произвола, отсутствие четко прописанных и неизменных правил игры, способствующих развитию бизнеса. Разумеется, увеличение инвестиций в российскую экономику тесно связано с тем, как будет развиваться политическая система и появится ли возможность для бизнеса защищать свои интересы в действительно независимом суде.

Что же касается инфраструктуры, то при произнесении этого слова сразу вспоминаются две неразрешимые российские проблемы, одна из которых – дороги – является чисто инфраструктурной.

Искусство управлять

Еще недавно мало у кого могло достать воображения, чтобы представить себе крупнейший международный аэропорт столицы Шереметьево отрезанным от города «из-за ремонта моста». Очень впечатляюще выглядели отваливающиеся куски некачественного бетона, летящие вниз с того самого моста на проходящие под ним железнодорожные составы. Никто не мог себе представить, что в ХХI веке увидит картинки, которые раньше можно было себе представить только в фильмах о временах разрухи и Гражданской войны.

Высказывалось много гипотез относительно причин таких «сбоев», в том числе столь популярных в России конспирологических версий. Мол, это московский мэр Юрий Лужков, не желая уходить со своего поста, устроил транспортный коллапс то ли для демонстрации своей незаменимости, то ли подрывая конкурентные позиции аэропорта Шереметьево в пользу финансово более близкого ему нового терминала аэропорта Внуково. Однако чем больше задумываешься над версиями многоходовых финансовых комбинаций, тем очевиднее становится, что в реальности причины куда проще и примитивнее: на всех уровнях власти очень высок градус политического самодовольства, а иногда, как в подмосковной дорожной ситуации, и просто неумение управлять.

В конце 1990-х годов мне пришлось в течение шести лет преподавать в Центре по проблемам европейской безопасности им. Дж. Маршалла, в Гармиш-Партенкирхен, что в 90 километрах от Мюнхена. И там тоже была железная дорога, на которой регулярно проводился необходимый ремонт и замена рельсового полотна. Выглядело это так: поезд подходил к станции, за которой проезд был закрыт, и все пассажиры высаживались. Прямо у здания станции уже стояли 5–6 пустых комфортабельных автобусов, которые доставляли пассажиров поезда до железнодорожной станции, за которой путь для поездов был открыт. Там уже ждал пустой поезд, довозивший нас до Мюнхена. И никакого транспортного коллапса при этом не происходило. Все уже изобретено, тем более в таких простых вопросах, надо только уметь воспользоваться накопленными знаниями и опытом.

Столь популярная идея внедрения инноваций свелась в последний год к созданию российского аналога Силиконовой Долины – наукограда в Сколкове. Хотя у проекта серьезный бюджет и менеджмент, никто так и не ответил на вопросы в связи с этим проектом. Во-первых, Силиконовая Долина создавалась вовсе не под Вашингтоном, а в месте, которое выбирали сами ученые, и вообще, государство начало серьезно поддерживать проект только после того, как он продемонстрировал финансовую состоятельность. Так, почему именно Сколково? Под Москвой уже достаточно наукоградов: Дубна, Обнинск, Зеленоград, Королев и другие. Почему обязательно надо строить еще один научный центр? На этот вопрос инициаторы проекта «Сколково» обычно отвечают: существующие центры уже старые, забюрократизированные, а нужно создать современный «Город солнца». Такая аргументация напоминает сомнения цыгана из старого анекдота, когда он, разглядывая кучу чумазых ребятишек у своей палатки, мучительно размышляет: «Этих отмыть или новых сделать?» Ведь и Сколково через десяток лет тоже обретет все недостатки, связанные с возрастом и влиянием бюрократии. Если в стране все останется как есть, то не Сколково будет менять страну, а Россия быстро переварит его как инородное тело.

Надо понимать, что модернизация России, о которой столько говорится, далеко не ограничивается разработкой и освоением передовых технологий. Обязательно встанет вопрос о модернизации политической системы и социальной среды. На это утверждение обычно следует возражение: история знает немало примеров, когда экономическая и технологическая модернизация страны осуществлялась тоталитарными методами. Сторонникам такой точки зрения стоит напомнить историю реализации «Манхэттенского проекта» в США. В создании атомного оружия Америка опередила и Германию, и СССР. Просто в США создали идеальные условия для творчества и самовыражения. Успех модернизации и уровень политической свободы в стране связаны напрямую.

По тормозам

Препятствий на пути модернизации в России всегда было множество. Но, не вдаваясь в подробности, спросим: а умеем ли мы хотя бы выбирать приоритеты среди критически важных для страны проблем? Мы хотим одновременно к уже упоминавшемуся 2020 году обеспечить молодые семьи доступным жильем, обеспечить население качественным медицинским обслуживанием, наладить выпуск современных лекарств, перевооружить армию, принять на вооружение самолет пятого поколения, закупить французские десантные вертолетоносцы «Мистраль», обновить Черноморский флот и многое другое. Ясно, что желание получить все сразу к определенной дате кончится тем, что мы не получим ничего, кроме «освоения» выделенных средств. Причем обоснованность многих желаний и связанных с ними трат вызывает большие сомнения. Хорошая иллюстрация планов – закупка французского военного корабля. Нет сомнений, «Мистраль» – хороший корабль. Он может десантировать мотострелковый батальон с полным вооружением, поддержанный танками и 16 вертолетами, базирующимися на нем.

Но он совершенно не защищен от атак с воздуха, от действий подводных лодок и надводных кораблей противника, действий крупнокалиберной береговой артиллерии. То есть такой корабль должен действовать либо в составе авианосной группы, где его защита будет обеспечиваться другими кораблями и самолетами, либо его можно использовать при десантировании на совершенно не защищенное побережье. У Франции есть серьезные интересы в ее бывших колониях в Африке, то есть у такого корабля есть миссия.

Для России же сейчас он совершенно не нужен. Особенно если учесть, что стоит один корабль около миллиарда евро, а российские военные планируют закупить и произвести по лицензии четыре таких вертолетоносца. Когда недавно на пресс-конференции в РИА Новости у замминистра обороны генерала Поповкина спросили, для чего России десантные корабли такого класса, генерал ответил, что у нас есть территориальные проблемы в отношениях с Грузией и Японией. Что касается Японии, то вероятность десантирования российского батальона на Курильские острова или Хоккайдо в обозримом будущем исчезающе мала. Покупать же десантный корабль за миллиард евро, чтобы парировать «грузинскую угрозу», и вовсе не кажется рациональным решением.

Серьезным препятствием в осуществлении модернизации в России будет служить и тот факт, что в стране практически разрушено экспертное сообщество. Точнее, оно атрофировалось за невостребованностью. У руководства нет ни традиций, ни потребности учитывать чье-то мнение. Редкие доклады Института современного развития (ИНСОР) и радикальные предложения его сотрудников никакого влияния на работу президентской администрации и правительства не оказывают.

Вообще, похоже, уже не первый год государству нужны не эксперты, а пропагандисты, которые под прикрытием экспертной фразеологии должны убеждать электорат в том, что начальство делает все для блага народа. А если что-то не получается, то виноваты коварный Запад и внутренние деструктивные силы, являющиеся агентами его влияния. Замена экспертного сообщества на группу приближенных пропагандистов ставит политическое руководство в ситуацию замкнутого круга. Невозможно проводить модернизацию, опираясь не на оценки реальности, а на ангажированную пропаганду.
Еще сложнее опереться при модернизации на политическую систему, построенную на монополии единственной партии. Возможно, для правительства и администрации представляется удобным беспрепятственно проводить через парламент любую законодательную инициативу, без возражений и серьезного обсуждения. Но это только снижает качество принимаемых законов, а в конечном счете и конкурентоспособность государства.

«Единая Россия», как и любая монопольная партия, – это организация принципиально антимодернизационная. Ее интересам соответствует сохранение status quo, а любая модернизация ставит под угрозу само существование такой партии и благополучие тех, кто так уютно устроился на ее вершине. Заметим, что «Единая Россия» считается политической партией явно по ошибке. Политическая партия объединяет единомышленников вокруг определенных политических программ и экономических идей, которые они хотят претворить в жизнь и для этого борются за голоса избирателей. У «Единой России» нет никакой политической программы, и состоят в ней люди с очень разными, часто несовместимыми, политическими взглядами.

По сути, «Единую Россию» можно назвать политической партией, вывернутой наизнанку. Вспомним, что на прошлых выборах она выступала под лозунгом «План Путина – победа России». Кто сегодня может вспомнить, в чем этот план состоял, удалось ли России этот план осуществить и одержать желанную победу? Любая, даже очень скромная модернизация неизбежно включает и модернизацию политической системы, а это, в свою очередь, не оставляет жизненного пространства для организации, подобной «ЕР». Понимают ли это те, кто объявил модернизационный поход? Члены руководящей и направляющей будут громко и с энтузиазмом кричать о поддержке модернизации и своем лидерстве в этом процессе, но, по логике вещей, будут ей противостоять. Для верхушки партии это вопрос выживания.

Доживем до понедельника

Впечатление, что все в России предопределено на годы вперед и абсолютно стабильно, обманчиво. Очевидно, что сегодня и Медведев хочет остаться, и Путин хочет вернуться, но в выборах будет участвовать кто-то один. Президент Медведев прекрасно понимает, что формально в его руках сосредоточен огромный ресурс – конституционные полномочия президента. В своем интервью газете «Уолл-стрит джорнэл» он так охарактеризовал изменения в своих отношениях с премьер-министром: «С формальной точки зрения они, конечно, изменились, потому что я работаю президентом, а он премьер-министром. И этим все сказано». Не забыл Медведев и напомнить, что по Конституции он глава государства и Верховный главнокомандующий. Но вот сумеет ли и захочет ли Медведев воспользоваться своим гигантским ресурсом, чтобы баллотироваться на второй срок, – большой вопрос.

Конечно, президент прибавил в политическом весе, но у него все еще нет команды, сопоставимой с командой Путина. По оценкам известного эксперта по российским политическим элитам Ольги Крыштановской, менее 10% ключевых постов в российском руководстве занимают назначенцы Медведева, в то время как при Путине назначены более 77% государственных руководителей.

Выступая в Стэнфордском университете после посещения Силиконовой Долины, президент Медведев произнес очень важные слова: «Я вдохновлен тем, что увидел здесь. Я по-хорошему в чем-то всем здесь завидую, потому что у вас есть возможность творить, преподавать, зарабатывать деньги, заниматься любимым делом и получать быструю реализацию, а что это, как не человеческое счастье?» К сожалению, такое счастье Дмитрия Медведева в России в скором времени не ждет. Разочарованная страна с ужасными дорогами и не менее удручающей экологией, занимающая одно из последних мест в мире по уровню коррупции, неуспокоенный Северный Кавказ.

Означает ли все это, что мы знаем имя и основного участника, и победителя президентских выборов 2012 года? Возможно, да, но важнее, чем персонажи, ответ на вопрос: а ждет ли тогда модернизация Россию? Отсутствие модернизации означало бы дальнейшее ослабление власти, а она и так слаба и все более опасается утери контроля над ситуацией внутри страны.

Можно, конечно, продолжать надеяться на политическую апатию населения и отсутствие мощной организованной оппозиции, но в смутные времена власть всегда достается наиболее наглым и беспринципным маргиналам, о существовании которых большинство просто не подозревает, как не подозревали о существовании большевиков очень многие в канун 1917-го. Еще несколько месяцев назад никто не слышал о «дальневосточных партизанах» и не ожидал, что их преступления получат такую массовую поддержку в обществе.

Дилемму, стоящую сегодня перед российской властью, на мой взгляд, удачно сформулировал Александр Рубцов, руководитель Центра исследования идеологических процессов Института философии РАН: «Либо власть начнет либеральные преобразования от политического верха до обывательского низа, либо модернизации не будет, а там и самой этой власти». Сказано, быть может, слишком пугающе и категорично, зато предельно ясно.