Глобальный поворот к высокой инфляции

Глава ЦБ РФ Эльвира Набиуллина в ходе Гайдаровского форума заявила о «глобальном повороте» в мире к длительной высокой инфляции, который связан, в том числе, с деглобализацией и энергопереходом.

Одно из ожидаемых последствий энергоперехода – рост цен на промышленные металлы. Как утверждается в обзоре МВФ, согласно сценарию чистых нулевых выбросов потребности в чистой энергии могут стать причиной высоких цен на медь, никель, кобальт и литий в течение многих лет. Спрос на биотопливо долгосрочно может быть фактором повышенных цен на продовольствие.

Кроме того, энергопереход предполагает изменения в регулировании, «штрафующие» компании за выбросы парниковых газов и импорт углеродоемкой продукции, а также отмену субсидий на ископаемое топливо. Это также будет приводить к увеличению производственных затрат, перекладываемых в отпускные цены.

ESG-финансирование становится все более сильным трендом в мире – это означает, что добывающим компаниям «старой» экономики будет все труднее и дороже привлекать капитал. В ожидании сокращения спроса на уголь и нефть доля инвестиций в эти сектора будет сокращаться, что может приводить к временным периодам резкого дефицита энергоресурсов и резкому повышению их цены, например, недавний резкий дефицит газа в Европе и угля в Китае. В целом, для успеха декарбонизации необходимым условием является относительно высокий уровень цен на углеводороды, иначе их замещение будет экономически невыгодным.


Деглобализация тоже является проинфляционным фактором. В течение нескольких десятилетий производство в странах ЮВА с более дешевой рабочей силой обеспечивало дезинфляционное влияние в странах развитой экономикой. Однако начавшаяся еще при президенте США Дональде Трампе политика протекционизма, усиление недоверия между странами Запада и Китаем, а затем разрыв производственно-логистических связей из-за пандемии меняют ситуацию. США и ЕС намерены вернуть производство критически значимых продуктов и комплектующих на свою территорию, что позволит и увеличить занятость. Однако производственные затраты при этом будут, по-видимому, выше, что может способствовать более высокой инфляции, но и ускорению автоматизации производств.

Однако есть и дезинфляционные факторы. Прежде всего, это технологический прогресс и сдвиги на рынке труда могут, напротив, снизить дефицит рабочей силы и даже привести к увеличению безработицы, что ослабит инфляционное давление.

При том, что мы говорим о долгосрочных трендах, мир столкнулся с неприемлемо высокой инфляцией уже сейчас, что стало следствием оказавшегося избыточным стимулирования спроса многими странами в период пандемии, ультрамягкой монетарной политики мировых центробанков, сдвига потребления от услуг к товарам, разрушения производственно-логистических цепочек. Последствия высокой инфляции для экономики – снижение реальных доходов населения, обесценение сбережений, рост социальной напряженности.

В течение большей части прошлого года ЦБ РФ был первым и почти единственным, кто говорил, что высокая инфляция может оказаться устойчивой и не должна рассматриваться как временное явление, которое уйдет само по себе – и не только говорил, но и активно повышал ключевую ставку, доведя ее до максимума с 2017 г. и в феврале, по-видимому, продолжит ее повышение.

Большинство мировых центробанков до последнего времени уверяли, что инфляция связана с краткосрочными постпандемийными факторами (рост цен на энергоресурсы и продовольствие, возобновление мобильности, нарушения в глобальных цепочках поставок). Сейчас ситуация резко меняется (в США и еврозоне инфляция достигла максимальных значений за 30-40 лет) и наиболее симптоматичной стала смена риторики ФРС: сдерживание инфляции признано главной задачей, обозначен курс на переход от ультрамягкой ДКП, как минимум, к нейтральной – завершение программы количественного смягчения в марте, сразу после этого начало повышения процентной ставки (базовый сценарий 3-4 повышения в этом году) и вероятное начало сокращения баланса ФРС, раздутого вдвое за период с начала пандемии.

Корректировку ДКП начали и другие мировые центробанки, в т.ч. Банк Англии вышел с первым повышением процентной ставки в декабре прошлого года, а Банк Кореи вернул процентную ставку к допандемийному уровню. ЕЦБ медлит с повышением ставки, решившись пока лишь на сокращение объемов выкупа активов, но это может измениться в течение года. Даже Банк Японии, по данным Reuters, размышляет о возможности начала повышения процентной ставки до достижения инфляцией цели 2%.

Корректировка политики центробанков – правильный шаг, однако она может лишь сократить избыточный спрос, а серьезные проблемы связаны еще и с дефицитом предложения. Есть надежды, что со второго полугодия 2022 года кризис поставок начнет ослабевать, снижая инфляционное давление, однако инфляция может оставаться выше цели центробанков и в текущем, и, вероятно, в будущем году.

Как отметил министр экономики Максим Решетников, текущий инфляционный импульс носит системный характер, «одними мерами денежно-кредитной политики мы этот импульс не погасим, или ценой гашения этого импульса может быть экономический рост», и даже меры правительства полностью не смогут в моменте сдемпфировать инфляционное давление.

«Долгосрочный ответ на любую инфляцию - это все равно рост предложения», – а это может означать необходимость стимулирования частных инвестиций, развития конкуренции, снижения барьеров для доступа продукции на рынок.

В базовом сценарии мы полагаем, что инфляция в России в течение большей части этого года будет выше 6% и может выйти на 4,5-5% к концу года, однако с учетом того, что пока ее замедления не происходит, и кредитование, несмотря на повышение ключевой ставки, продолжает расти высокими темпами, более вероятно, что инфляция все же будет выше 5% и к концу года.

Ольга Беленькая, руководитель отдела макроэкономического анализа ФГ «ФИНАМ»