Артемий Троицкий

Слово Артемия Троицкого в музыкальном мире если уж и не закон, то отзывается очень громко. Его суждения вызывают диаметрально противоположные оценки, что подтверждает его авторитет. В последнее время некогда единственный настоящий музыкальный критик СССР появился и на общественном поле страны: Троицкого все чаще можно увидеть на тех или иных акциях оппозиционной направленности, а количество судебных исков, поданных уязвленными им представителями властных структур, достигло десятка, если не перевалило за эту цифру, пока я пишу этот текст.

– Как ты сейчас предпочитаешь именоваться: Артем, Артемий, АК, Артемий Кивович?

– Артем – это такой романтичный молодой человек, пылкий меломан. Артемий – вальяжный барин, московский телеведущий, АК – большой авторитет, профессор. Есть еще четвертый вариант – АрТ, это такой русский за границей, приятель всяких знаменитостей.

– В титрах тебя обычно представляют «музыкальным критиком». А как бы сам свой статус определил?

– Я вообще не знаю. Я редко эти титры вижу. Иногда спрашивают, как вас представить, – наверное, люди теряются. Я им говорю: представляйте, как хотите. Самое простое – журналист. Если других идей нет, пишут «журналист». Социального статуса у меня нет.

– Существует ли в твоей жизни проблема совмещения внешних действий и внутренних принципов?

– Да. Эта проблема существует. И я, как правило, решаю ее полюбовно. Я не тревожу свою душу, не меняю свои действия. Для меня очень важно испытывать чувство морального удовлетворения от всего того, что я делаю, говорю, как я выгляжу. Причем это касается не людей, которые обозревают меня снаружи, это касается исключительно моего внутреннего самоощущения. Я очень не люблю себя за что-то не любить, я тем более не люблю себя за что-то презирать, поэтому я делаю все для того, чтобы холить и лелеять какие-то свои участки мозга, ведающие такими понятиями, как совесть, стыд, и прочими отростками, которые тянутся в сторону морали.

– Ты можешь сказать о себе, что ты человек, который сделал себя сам?

– Думаю, что имею на это право, потому что все основные в жизни решения я принимал сам, и сделал это очень давно. И я рад, что у меня было время для того, чтобы эти решения принять. В этом было преимущество того времени перед сегодняшним днем. Тогда действительно все происходило гораздо менее плотно и при этом намного быстрее, чем сейчас. Я бы сказал так. Может быть, единственное, что я бы посоветовал разным людям, – это стараться никогда не делать того, чего им делать не хочется. Даже если это грозит какими-то возможными лишениями, проблемами и прочими негативными последствиями. Я считаю, что главное для человека – верить своей интуиции и потакать своим желаниям. Другое дело, естественно, у массы народа желания могут быть патологическими, а интуиция неразвитой. Для них мои рецепты, может быть, и не годятся. Я говорю о том, что я знаю.

Могу привести элементарный пример. Когда я окончил высшее учебное заведение, мне надо было идти работать по распределению в организацию под названием ЦСУ, Центральное статистическое управление СССР. Это бы 77-й год. Мне очень не хотелось идти туда работать. И я не пошел туда работать. И за мной охотились милиция, военкомат и прочие, прочие. Я просто скрылся, потому что мне категорически не хотелось идти работать в совковую контору. Потому что я знал, что я там буду себя чувствовать плохо. До этого, кстати, я точно так же с большим риском ушел от армии. В институте у меня была военная кафедра, где меня тут же возненавидели преподаватели. С военной кафедры меня отчислили за дерзкие речи, длинные волосы, неармейскую манеру одеваться и нежелание идти на какие-либо уступки. Отчисление с военной кафедры почти автоматически ведет к отчислению из института и к тому, что тебя просто отсылают в армию. Тем не менее я на это пошел. И без всякого блата, ценой своих собственных актерских усилий, я смог сделал так, что получил белый билет. Я категорически не хотел прогибаться под военщиной, и в конце концов вышло по-моему. Точно так же в результате вышло по-моему, когда я откосил от работы. Да, я стал тунеядцем, я бегал и рисковал угодить на этот раз не в армию, а в тюрьму, как это произошло с братом Пети Мамонова, который был примерно в такой же ситуации. Тем не менее я перегнул эту ситуацию, я нашел даже в тогдашнем совке для себя лазейки и в результате смог заниматься тем, к чему стремился, – легализованным бездельем.

– «Легализованное безделье» предполагает отсутствие любой деятельности?

– Нет. Я, кстати, делал много всего. Легализованное безделье предполагает делание того, что хочется. Если ничего не хочется, то ничего не делаешь, если что-то хочешь делать, то делаешь, но ни в коем случае это не деятельность на пользу государства. Я антигосударственник. Я противник государства во всех его проявлениях. Я никогда, в том числе и сейчас, практически никак от него не завишу. Я, честно говоря, и налоги бы не платил, потому что кормить наших чиновников мне совершенно не хочется. Тем не менее, понимая, что нынешняя власть в каком-то смысле пожестче предыдущей советской, я не хочу давать им серьезный повод для того, чтобы со мной разделались. Так что налоги я плачу, а в остальном мои контакты с государством отсутствуют.

– Какая самая большая ошибка, когда-либо совершенная тобой?

– Ошибка? Я думаю, что наделал много ошибок в своей жизни. Вообще, как человек не сильно рефлексирующий по поводу как самого себя, так и своих деяний, естественно, я от ошибок абсолютно не застрахован. Я человек неосторожный, я человек непрактичный, я человек доверчивый, оптимистичный, склонный влюбляться, обольщаться, так что ошибок я сделал огромное количество. Но надо сказать, что об абсолютном большинстве своих ошибок я не жалею нисколько, поскольку даже если это и были ошибки, то моя жизнь от них становилась только веселее и разнообразнее.