Мир будет меняться

В агентстве РИА Новости состоялся телевизионный мост Москва–Брюссель, в котором принял участие первый заместитель председателя Комитета ГД по природным ресурсам, природопользованию и экологии, президент НП «Российское газовое общество» Валерий Язев. Журнал «Энергополис», принимавший участие в проведении моста, обобщил вопросы участников телемоста – российских и европейских журналистов.

– В чем суть российской газовой стратегии для Европы? Ее отличие от газовой стратегии Европы?

– Европейская газовая стратегия – понятие неопределенное, с неопределенными условиями. Но у нас есть стратегия развития газовой отрасли до 2030 года, принятая на государственном уровне, которая предусматривает в России к 2030 году добычу 1 трлн. кубометров газа в год. Мы понимаем, что будет расти внутреннее потребление, восточный газовый вектор нарастит определенные объемы, и наш давний партнер, каким является Евросоюз, будет и к 2030 году существенные объемы русского газа потреблять. Мы считаем, что импорт в Европу к этому времени вырастет на 120–150 млрд. в год. Рост европейской экономики и сокращение собственной добычи дает основание российским экспертам полагать, что будет рост импорта в Европу. Это конкурентный, жесткий рынок, но Россия, Газпром, как единственный экспортер российского газа в соответствии с российским законодательством, займет там серьезные позиции или, по крайней мере, не утратит те, которые на сегодня завоеваны, – это порядка 35% импорта европейского газа. При этом мы понимаем, что нужно совершенствовать пути доставки газа. В этом году мы пустили вторую нитку «Норд-стрима» – 55 млрд. кубов газа ежегодно в Германию. Мы приняли окончательное инвестиционное решение по строительству «Южного потока». В конце 2015 года он будет пущен в эксплуатацию в полную мощность. Это еще один транспортный коридор на 63 млрд. кубометров газа в год в Европу.

Кроме этого мы увеличиваем составляющую по сжиженному газу. Сегодня в России сжиженный газ – это один терминал на Сахалине порядка 9,5–10 млн. тонн в год. Но мы уже запустили проект «Ямал-СПГ» от 15 до 50 млн. тонн сжиженного газа. И в проекте «Штокман», который отложен на несколько лет, с каждой очереди, а их три, получим по 7,5 млн. тонн сжиженного природного газа, то есть суммарно 22,5 млн. тонн.

Мы в Европу будем поставлять и трубопроводный, и сжиженный газ. При этом, соблюдая европейское законодательство, мы, естественно, хотели бы доходить до конечных потребителей российского газа и не просто продавать газ, а вырабатывать электроэнергию в Европе, как это делают немецкие и другие европейские концерны в России.

– Не пора ли оторвать цену на газ от цены на корзину нефтепродуктов, сделать ее более справедливой?

– Этот вопрос не рассматривается и не пересматривается. Это мировая практика. Не Газпром изобрел эту идею. Например, сжиженный газ поставляется в Японию и Корею, и цены там определяются по формуле, где заложена цена на нефть и нефтепродукты на Сингапурской бирже, а в Европе – на Роттердамской бирже. Все в мире пока меряется ценой на нефть, на баррель нефти. И даже курс доллара по отношению к другим валютам зависит от цен на нефть. Все мировые и европейские топливно-энергетические балансы Еврокомиссия считает в тоннах условного топлива. Это логичная привязка. И на мой взгляд, сегодня каких-либо серьезных экономических, методологических оснований, чтобы разрывать эту связь, нет.

– В одной из влиятельных российских газет недавно появилась статья, в которой немецкий журналист говорит о том, что Евросоюз всеми путями стремится уйти от газовой зависимости от России. Они пересмотрели стратегию перехода на альтернативные виды топлива. И к 2050 году они хотят вообще исключить природные ископаемые из топливно-энергетического баланса. Насколько убедительны такие выводы?

– Отказ от природных ископаемых и переход на альтернативную энергетику – это абсурд. В чем смысл альтернативной энергетики на восполняемых энергоресурсах? Это опасение, что природные источники кончатся. Запасов газа в мире хватит на 75–100 лет. Открытие технологии получения сланцевого газа, которого на порядок больше и он более равномерно распределен, говорит, что опасаться истощения запасов газа в ближайшие 150 лет безграмотно.
Хорошо, что альтернативной энергетикой все занимаются, но я не соглашусь с тем, что она позволит избавиться от импорта. Это не так. Европа не может обеспечить себя альтернативной энергетикой, если мы говорим о нынешнем технологическом уровне. Альтернативные источники – это ветер и солнце. И они не перекрывают и 20–30% необходимой потребности. Ну придется импортировать электро-энергию, получаемую на станциях в тех странах, где намного больше солнца. Если говорить о биотопливе, то биомассу надо где-то выращивать, в Европе ее нет, то есть ее нужно опять выращивать в России, используя древесину, или на других плодородных площадях.

Прогнозы серьезных экспертов по топливно-энергетическому балансу, скажем, к 2030 году можно экстраполировать и до 2050 года, о роли и месте альтернативной энергетики в мировой энергетике дают 20%. Даже в среднем 10–12%, но я Европу выделяю, европейцы могут добиться и 20%. А 80% – это угольная энергетика, нефтегазовая энергетика и атомная энергетика. И отказываться от них абсурдно, потому что сегодня альтернативная энергетика в разы дороже традиционной. Европа потратила сотни миллиардов евро на дотации альтернативной энергетике. Когда речь идет о деньгах и когда их не очень много, многие вещи берут в кавычки. Что такое сегодня ренессанс угольной энергетики в Европе? Угольная энергетика, по общему признанию, – самая грязная энергетика, самая нетехнологичная. Но цена определила сегодня прирост мощностей электрической генерации в Европе за счет угля, потому что в Европе нет денег, кризис. И жизнь заставила использовать уголь. Что тогда говорить про газ, который чрезвычайно технологичен, доступен по цене, бесперебойно поставляется в Европу из России, Алжира, Норвегии и т.д.? Я допускаю, что через 10–15 лет достаточная добыча сланцевого газа будет в самой Европе. Кто будет отказываться от газа?

– Закончены ли переговоры по «Южному потоку»?

– Завершены переговорные стадии по «Южному потоку», заключены все двусторонние договора со странами, по которым проходит газопровод, принято окончательное инвестиционное решение. 7 декабря будет сварка первого стыка на «Южном потоке». И к концу 2015 года газ по «Южному потоку» пойдет в Европу. Эти решения окончательные. Корректировка возможна только в сторону ускорения строительства, потому что подготовительный этап Газпром и другие участники этого проекта провели очень эффективно. Подготовительный этап завершен. А технологии строительства сегодня очень эффективны. Мы первую нитку «Норд-стрима» строили меньше года, вторую нитку еще быстрее, а это 1200 км газопровода по дну Балтийского моря. В «Южном потоке» морская часть короче, правда, глубины другие. Но есть уже опыт такого строительства. На полной мощности «Южного потока» 63 млрд. кубов в год будут подаваться в Европу. Для Европы это жизненно важный газопровод, он завершает диверсификацию транспортных потоков газа из России: в наборе «Норд-стрим», белорусский Ямал, Западная Европа и польский участок, ГТС с Украины, «Южный поток» и «Блю-стрим» на Турцию создают колоссальные возможности для переброски, диверсификации и бесперебойного снабжения Европы газом.

– Перспективы «Набукко»?

– Для «Набукко» нет газа. «Набукко» себя изжил по транспортным мощностям, в нем нет контрактов в отличие от «Южного потока», транспортировка газа по которому уже закрыта долгосрочными контрактами. «Набукко» декларировался мощностью 30 млрд. кубов газа в год. Рассматривались запасы Туркменистана, которые пойдут в Европу по «Набукко». Но для этого, во-первых, нужно получить Туркменистан у Китая, который сегодня забирает весь туркменский газ: построен газопровод в 40 млрд. кубов газа в год в Китай, и планируется довести его мощность до 60 млрд. кубов газа в год. Я думаю, что Туркменистан для Европы потерян. Во-вторых, нужно транскаспийский газопровод построить, а это нельзя сделать при том неопределенном международном статусе Каспийского моря, который сейчас существует. Поэтому говорить о стабильных, гарантированных источниках газа в «Набукко» не приходится. А то, что Газпром покупает газ у Туркменистана, у Азербайджана и переговоры идут с Казахстаном, Узбекистаном, это нормальная бизнес-практика. В любом бизнесе так: что выгодно – покупаем, что выгодно – продаем.

– В связи с успехами американского сланцевого газа и легкой истерикой, которая поднялась в Европе по этому поводу, особенно в Эстонии и Польше, разъясните, пожалуйста, значимость и перспективы сланцевого газа в жизни Европы и Америки?

– Это реалии, которые нужно учитывать. Сегодня Америка добывает 214 млрд. кубов сланцевого газа в год. Они набурили 347 тыс. скважин. Технология добычи сланцевого газа подразумевает, что скважины надо очень часто бурить. Они вышли на разумную себестоимость добычи, которая составляет порядка 60 долларов за тысячу кубов газа. Самые современные технологии используются в бурении, в гидроразрыве пластов. Есть прогнозы и легенды по европейскому сланцевому газу. Я недавно встречался с теми, кто бурил сланцевый газ в Польше, а затем с поляками – собственниками месторождения и получил информацию: через 7-8 лет будут понятны запасы извлекаемого сланцевого газа в Польше. После этого можно будет принимать инвестиционные решения о добыче сланцевого газа. Это, скорее всего, будет в 2025 году. Поляки осторожно говорят: «Хорошо бы добывать 7-8 млрд. кубов газа в год». Польша сегодня потребляет около 14 млрд. кубов газа в год, 4 млрд. – это своя добыча, а 10 млрд. кубов – российский газ. Да, когда-то говорили, что Польша завалит Европу дешевым сланцевым газом.

Какова общая картина? Да, благодаря современным технологиям пошел сланцевый газ. Завтра, фигурально говоря, начнем добывать гидратный метан. Сегодня это невыгодно, нет технологии, экономика не позволяет, пока что есть дешевый сеноманский газ у нас, есть газ Алжира, иранский газ. Норвегия – газодобывающая страна. Причем в топливно-энергетическом балансе Норвегии газ не используется. Они весь газ используют для химии или на экспорт. Сланцевого газа и в России достаточно, просто сейчас экономически нет резона добывать этот более дорогой газ. Традиционная добыча гораздо дешевле. Когда экономически выгодно будет добывать в России сланцевый газ, я вас уверяю, мы займем ведущие позиции в мире.

Сланцевый газ, «завтра» нефть из твердых пород, гидраты метана, еще можно назвать несколько источников энергии, которые будут существенно дешевле тех альтернативных источников энергии, о которых мы здесь говорили. А запасов их хватит на десятки будущих поколений. Я бы относил их к неисчерпаемым запасам, я уже не говорю о местных источниках, таких как торф, еще ряд полезных ископаемых, которые по мере повышения цен на традиционные источники будут включаться в разработку.

– Не делает ли «Южный поток» Газпром монополистом на поставку газа в Европу?

– «Южный поток» – это не проект Газпрома, не проект России, это международный проект, в котором участвует кроме Газпрома еще ряд европейских компаний. ООН и ЕС является субъектом переговоров. Конечно, любой инвестиционный участник проекта хотел бы получить какие-то преференции, для того чтобы сроки окупаемости сократить и замотивировать свои огромные капитальные вложения.

– Стратегия России, как вы сказали, в том, что она будет наращивать присутствие в Европе. Существует ли план В стратегии присутствия России в Европе, если Европа будет отказываться от газа?

– Есть различные планы, как в любом бизнесе, политике. Первое – диверсификация маршрутов поставок и наших потребителей. Европа абсолютно правильно действует, когда говорит о диверсификации поставщиков: им газ идет от нас, из Алжира, из Норвегии. Мы точно так же ищем других потребителей – это Япония, Китай, Южная Корея, Индия, Азиатско-Тихоокеанский регион. И это огромный рынок. Но при этом есть четкое понимание, что есть конъюнктурные настроения, но есть и реальные потребности, реальное состояние дел. Газовая энергетика никогда не потеряет своего значения как наиболее экологичная, наиболее технологичная из тепловой энергетики. Более того, я убежден, что будет пересмотр отношения к атомной энергетике. И те решения, которые были приняты после Фукусимы, будут меняться. Мир не обойдется без атомной энергетики. Она будет развиваться, и в Европе в том числе. У меня нет опасений, что Европа в полной мере прекратит потребление газа. XXI век, вторая его половина, – это газовый век в энергетике. И никуда от этого не уйти.