Нужна политическая воля

Интервью заслуженного энергетика РФ Вениамина Пинхасика журналу «Энергополис»

По уровню развития энергетики и потенциальным возможностям можно судить об экономической мощи государства. Год назад в России закончил свое существование один из крупнейших энергохолдингов в мире – РАО «ЕЭС России». Развитие электроэнергетики страны пошло по новому пути.

– Сейчас какое-то странное время в российской энергетике. Одни говорят, что если бы не Чубайс, то энергетика уже вошла бы в коллапс. Другие – что энергетика именно из-за Чубайса входит в коллапс. Но всем кажется, что энергетика находится на грани. Как вы, как профессионал, оцениваете сегодняшнее состояние энергетики?
– Первое: точно, что из-за Чубайса энергетика в коллапс не входит. Я могу говорить это ответственно, потому что работал достаточно долго, когда не было Анатолия Борисовича, когда была единая энергосистема, принимал я участие в какой-то степени и в реформировании энергетики. Здесь много от лукавого… Профессионалы давно знали, что запас прочности заканчивался задолго до прихода Анатолия Борисовича. Государство не определило свою позицию до конца. Некоторые руководители энергоотрасли довольно жестко (я присутствовал на таких совещаниях) говорили: примите решение, дайте денег на реконструкцию и строительство новых объектов энергетики. Вопрос: где взять деньги? У государства денег нет, второй вариант – только частный капитал. Частному капиталу надо вернуть эти деньги. А вернуть как? Частный капитал говорит: хорошо, мы дадим деньги, но мы и будем владеть этой собственностью. Вот, собственно, откуда и пошло разделение РАО на генерацию, сети, диспетчерское управление, сбытовую деятельность.

– Но деньги-то реально пошли в генерацию!
– В генерацию реально пошли деньги… Государство еле-еле находило денег для Федеральной сетевой компании и не находило денег для распределительных сетевых компаний. Это общеизвестный факт. Значит, не до конца эта проблема на самом деле решена. Важно, чтобы государство определилось со своей позицией: или оно финансирует сетевые комплексы, а сегодня 52% акций в ведении государства, или уменьшает свою долю. И невозможно все перекладывать на потребителя. Надо понимать реальное состояние дел в экономике и в жизни, а также возможности населения. Хоть я не устаю говорить о том, что у нас в принципе дешевая электроэнергия. Везде в западных странах сама выработка дороже. Но Россия принципиально отличается почти от всех стран: дешевая выработка, но длинные плечи доставки.

– Гигантские расстояния.
– А это сети. И сети сегодня – это более 50% в стоимости конечного продукта, то есть конечная электроэнергия, доведенная до потребителя – не важно, завод, не завод. Вот на Саяно-Шушенской произошло несчастье. Кто первый забеспокоился? Алюминщики. На чем они работали? Да на сверхдешевой электроэнергии, покупая ее прямо со станций с коротким плечом доставки, то есть, собственно говоря, нерыночными методами устанавливая стоимость электроэнергии в себестоимости производства алюминия. В себестоимости алюминия затраты на электроэнергию составляют (но я могу ошибиться) где-то 35–40%. Поэтому там стоимость электроэнергии очень важна. И вот на рынке, демпингуя на ценах, на электроэнергии, на зарплате работающих, они могут себе позволить жить, не модернизируя заводы.

– Самое простое – попросить денег у государства. Мысль не новая. Но государство должно знать, под какие проекты оно дает эти деньги.
– Мы должны понимать, где будет рост потребления. К сожалению, все прогнозы, которые были сделаны в последние три года, не оправдываются. Государство должно понять (я говорю о сетевом комплексе): в этом регионе может быть нехватка электроэнергии из-за того, что нет сетей. Значит, надо строить, выдавать мощности. Но нужно понять, что у нас есть объекты, которые строились более 80 лет тому назад. К примеру, в Питере одна из самых старых энергосистем в России. И надо понимать, что если выйдет из строя подстанция, которой 80 лет, пострадает район, в котором живут, наверное, 150 тысяч человек. Поэтому сегодня нужно поставить во главу угла надежность. И не на словах, а на деле. А надежность вложена в реконструкцию в первую очередь старых объектов. Причем при реконструкции старых объектов значительно можно повысить их мощность, отдавая ее туда, где это необходимо. Да, надо бы провести аудит. Специалисты знают, какую подстанцию надо в первую очередь делать, какую линию надо в первую очередь реконструировать, какие кабельные линии, особенно высокого напряжения, надо реконструировать. Итак, первое: государство должно расставить приоритеты, и второе: определить, как финансировать. Финансирование за счет роста тарифа не сработает. Рост тарифа идет и у ФСК в связи с переходом на новую методику расчета, на RAB. А если мы переведем на RAB и распредсети, то неизвестно, насколько вырастет конечный тариф и соберем ли мы потом эти деньги? Важен источник финансирования, остальное – механизм, будь то кредиты, будь то лизинговые схемы и так далее. И, мне кажется, можно пойти двумя путями. Один путь – RAB, то есть разумное увеличение тарифа за счет оптимизации затрат. Сегодня в тарифе есть амортизация, это защищенная тарифная статья. Но ведь нужно провести правильную переоценку основных фондов, чтобы этой амортизации хватало на восстановление. Мы 80 лет эту амортизацию тратили в основном на новое строительство, а надо было, грубо говоря, копить эти деньги на замену самортизированного оборудования…

– И аккуратно, точечно, адресно вкладывать.
– Да. А мы строили. Так вот, в тарифе составляющая на амортизацию должна увеличиться за счет переоценки основных фондов. Но еще раз подчеркну: разумной переоценки. Можно их переоценить по какой-нибудь придуманной методике так, что они подорожают в десятки раз. И второе: государство должно все-таки принять решение, что оно собирается с сетями делать. Я еще лет пять тому назад предлагал проведение допэмиссии: определенную долю выкупает государство, но и частный капитал тоже приобретает определенную долю. Особенно там, где речь идет о присоединении новых потребителей или увеличении мощности у существующих. Частный капитал должен владеть каким-то процентом этих акций, но в чем я на сто процентов убежден, что сети должны быть под контролем у государства, особенно в России. Поэтому сегодня я вижу путь в том, чтобы государство приняло решение: мы – а) остаемся в сетевом комплексе; б) финансируем его из бюджета на, предположим, такую-то величину и на такую-то величину продажей акций на рынке. Еще один очень важный момент: регулирование тарифа. Все равно регулирование останется, и оно должно быть в сетевом комплексе. Я не вижу свободного рынка розничной торговли, мы пока не готовы. Мы еще с оптовым рынком не привыкли работать. Сетевой комплекс не должен зависеть от количества переданной электроэнергии. Сегодня тариф зависит от количества или переданной электроэнергии, или мощности. Уже вроде бы от энергии отошли, оставили мощность, но для сетей не важно, большую мощность ты берешь или маленькую, их все равно надо содержать. И прошло 30 лет, их надо реконструировать… В США, например, тариф устанавливали для пулов. Там для сетей не учитывались ни мощность, ни энергия, а только количество потребителей, и твои затраты делятся на количество договоров. Это абсолютно рационально. Я считаю, что у нас тоже тариф должен устанавливаться не для каждой территории, а для каждой МРСК или Холдинга МРСК в целом. К чему сегодня призывают и президент, и премьер-министр? К надежности, к экологии, к энергосбережению. Все исходит из надежности. Как только мы реконструировали старый объект, мы сразу улучшили и экологию, и надежность, и энергосбережение. Притом что это делать значительно выгоднее, чем сейчас строить объекты, которые 2-3 года не востребованы. Я думаю, государство должно создать при министерстве, может быть, какой-то орган…

– Экспертный совет?
– Экспертный совет, вы правы, который бы оценивал все происходящее.
К сожалению, утвержденных подходов нет. Я присутствовал на разных совещаниях, и всегда одно: у нас этот район не развивается или эта часть города не развивается, потому что там не хватает электроэнергии. Сегодня мы видим, что отдельные подстанции, которые уже построены, не используются, не загружены. Ведь мы шли опережающими темпами. Я считаю: вот когда будет нам хорошо, то и пойдем опережающими темпами, но когда нам плохо и рвется каждый раз штанина в разных местах, давайте штаны сначала заменим.

– Согласен. Вот конкретный пример: подстанция, которая стоит в центре Санкт-Петербурга, на Петроградской стороне. Отключить ее нельзя.
– Она в работе. Подстанция № 12 на Петроградской стороне была классной, но в свое время. Если она отработала 84 года и оборудование продолжает работать, значит, Кулибины у нас не перевелись. Но суть в другом. Говорят, это головная боль: реконструкция такой подстанции в центре города… А если ее частями реконструировать, то процесс растянется на три года и будет эта подстанция золотой. Мы предлагаем другие подходы. Реально эту подстанцию реконструировать можно за четыре-пять месяцев. Но к этому нужно очень серьезно готовиться. Первое – определяется источник финансирования. То есть все участники этого процесса должны понимать, что с ними рассчитаются. Второе: выполняется проект с применением современных методов проектирования. Практически вся подстанция собирается на заводе вместе со всеми стыковочными узлами, отлаживается на высоком и среднем напряжениях. Только после этого вывозится на объект.

На время демонтажа старого оборудования часть нагрузки остается на этой подстанции, часть переводится на другие подстанции, а какую-то часть нагрузки подхватывает мобильная ПС. Проводить ремонтные работы самой подстанции и демонтажные, монтажные работы оборудования надо начиная с апреля, так как в это время происходит спад нагрузки.

Для подстанции № 12 на Петроградской стороне характерно то, что там есть трансформаторы еще 1937 года выпуска. А мы можем поставить туда современные трансформаторы, они входят в те же габариты, но мощности могут выдать на 40% больше. Одновременно идет подготовка к замене кабелей, питающих эту подстанцию. Значит, мы одним ходом убиваем двух зайцев. То есть мы не строим новую подстанцию, а реконструируем имеющуюся, делая ее надежной и мощной. Мне говорят: «Слушай, это удорожание: сначала на заводе собрать, отладить…» Нет, господа, это значительное удешевление, потому что срок-то всего четыре-пять месяцев. И стоимость такой подстанции, если делать все как положено, абсолютно не дороже строительства новой.

– Есть прекрасный пример: под Кельнским собором стояла отлично работающая в автоматическом режиме подземная подстанция, она отработала 30 лет, и без обсуждения ее отключили, вытащили, и на ее место поставили новую.
– Да. И только так может развиваться энергетика, ничего другого быть не может. Мы прошли критическую точку по очень многим объектам, в первую очередь это областные центры. Мы не можем ждать, чтобы опять нас ударило по голове. Нужно только понять, где решать сложные задачи и с помощью кого их решать. У нас есть потенциал: и проектный, и технический, и монтажный. Сегодня есть все, но если подождать еще три-четыре года…

– Сколько нам отпущено времени на то, чтобы реализовать ваши идеи новых методик реконструкции?
– Я считаю, что критическую точку мы прошли, отступать некуда, теперь главенствует не рациональный расчет, а случай… Может, завтра что-то подорвется, может, еще года два-три отработает. Человеческий фактор всегда присутствует. Работник какую-то гайку завернет неправильно – жди беды. Но сегодня даже вполне уважаемые люди частенько говорят: «Давайте старое оборудование модернизируем». Никого не хочу обидеть, но, с моей точки зрения, это неправильно. Эта дешевизна все равно когда-то вылезет боком. Срок 25 или 30 лет вышел – оборудование должно демонтироваться и заменяться новым. Как в авиации: двигатель отработал свое – может он работать, не может – его должны снять и поставить новый.

– Что нужно для того, чтобы заработали ваши идеи?
– Только политическая воля. Понятны источники финансирования и инструменты (кредитование, лизинговые схемы). Сейчас очень удобно некоторым компаниям-монстрам: пришли деньги из всех регионов, и кто-то (чаще всего неизвестно кто) посчитал, что «туда» важнее их направить. И все деньги ушли куда-то «туда». Нет, каждый регион должен иметь возможность защитить свои затраты. Иначе у нас могут быть большие неприятности. Но в целом нужно срочно переходить на новые подходы, все к этому готово. Повторюсь: нужна политическая воля!



Факт:
В России компании группы РАО «ЕЭС» владели 72,1% установленной мощности, или 69,8% электроэнергии и 32,7% теплоэнергии, и транспортировали практически всю (96%) электроэнергию. Установленная мощность компаний группы превышала 156 ГВт, что делало ее по этому показателю крупнейшей энергокомпанией мира.

В 1994 году Россия планировала до 2005 года построить 13 105 МВт современных газотурбинных энергоблоков и энергоблоков комбинированного цикла.
В 2000 году был введен в строй один парогазовый энергоблок 450 МВт на Северо-Западной ТЭЦ в Санкт-Петербурге. Чтобы его реализовать, потребовалось около 20 лет, а удельная стоимость по некоторым источникам оценивается в 1600 долл./кВт. На отдельных угольных станциях затраты на ремонт достигают 20% в себестоимости производства электроэнергии. В энергосистемах наступил период лавинообразного старения оборудования.
К 2010 году выработают свой ресурс 104 млн. кВт, или около 50% мощностей, ТЭС и ГЭС, а к 2020 году эта цифра вырастет до 150 млн. кВт, или до 70%.