СВЕТ РОЗУМА. Прославленный маэстро спас многих талантливых детей

Народного артиста России, лауреата международных конкурсов Юрия Розума хорошо знают любители классической музыки во многих странах мира. Его по праву называют «пианистом, который сегодня наиболее ярко представляет все лучшие достижения русской фортепианной школы».

А еще жизнь этого удивительного человека неразрывно связана с Международным благотворительным фондом, который был создан 12 апреля 2005 года по инициативе Российской академии естественных наук и при поддержке друзей и партнеров выдающегося российского музыканта.

Поэтому закономерно, что фонд носит имя Юрия Розума. Сегодня Юрий Александрович – гость нашего журнала.

сть немало детских фондов, которые по сути своей являются просто концертными агентствами. Они устраивают бесконечные туры для маленьких детей. Это, увы, далеко не положительно сказывается на их обучении и творческом росте. Однако публике это нравится, это привлекает родителей, которым льстит, что их ребенок выступал в Белом доме или перед Папой Римским. Юрий Розум же считает: «Такие туры, выражаясь эстрадным, попсовым языком, не что иное, как детский чес».

Цветы в трещине асфальта

– Юрий Александрович, а ваш фонд стоит на других позициях?

– Совершенно на других! Я никогда не мыслил себя президентом благотворительной организации. Всегда отказывался даже от преподавания, не говоря уже о какой-то общественной деятельности, потому что концертная жизнь настолько поглощает, настолько требует полной отдачи сил, нервов и времени, что ни о чем другом я даже подумать не мог. Но с другой стороны, меня постоянно грыз червяк сомнения и неудовлетворенности тем, что у нас происходит с талантливыми детьми. Еще с консерваторских лет я много поездил по стране с моим отцом – известным певцом, народным артистом РСФСР Александром Розумом. Когда я сам стал ездить в восьмидесятых годах по всему Советскому Союзу, то всегда наблюдал, что происходит с нашими талантами, что происходит с теми, кто появляется в глубинке и одарен от Бога невероятно. Такие дети постоянно появляются. Они как подснежники или какие-то цветы в трещине асфальта. Но, как правило, они погибают, потому что ни родители, ни общество им не помогают.

– А каким образом вам удается разглядеть в ребенке талант?

– Чаще всего одаренных детей мне показывают их фанатики-учителя, которые еще остались в глубинке. Я всегда старался убедить, что таких детей обязательно надо пестовать, ими надо заниматься, переводить в Москву или какой-нибудь крупный областной центр. А в ответ слышал, что этим некому заниматься, что у родителей нет денег, да не очень они этого и хотят. В итоге, появляясь в этом месте через пару лет, я видел, что от того или другого юного таланта и следа не осталось: кто-то бросил музыку, начал заниматься чем-то другим, кто-то стал пить. Талант – очень нежная конструкция и очень мощная, которая нуждается в опоре. Надо чем-то позитивным, созидательным его зажечь, иначе он начинает сжигать своего носителя. Наблюдая все это, я постоянно думал, как и что можно сделать, чтобы хоть кому-то из них помочь.

Сама Зыкина поддержала!

– Так получилось, что судьба вас вывела, несмотря на ваше сопротивление, к преподаванию и общественной деятельности?

– Получается так. Рядом с нашей дачей была музыкальная школа с большими традициями, она существовала более сорока лет. Руководство этой школы обратилось ко мне с просьбой провести вечер встреч, потому что есть традиции, но нет никаких внешних ресурсов. Это – здание детского сада. Старое, полуразрушенное. Крыша текла. На чердаке было сделано подобие зала, потому что классы – это клетушки, по размерам как туалет. Мы устроили встречу в общеобразовательной школе, находящейся по соседству. Она прошла очень тепло. Я отвечал на вопросы, что-то играл. А потом мы стали в этой школе собираться, педагоги со мной по многим вопросам советовались. И через некоторое время мне заявили: «Мы так вас полюбили, мы хотим носить ваше имя». Тут я и попался. Конечно, посмеялся, попросил дать мне пожить несколько лет. На все это они мне ответили, что им важна наша теперешняя дружба, им важен я живой. И меня убедили попробовать. Появилась школа имени народного артиста России Юрия Розума. А на меня навалился невероятный груз – груз ответственности. Я, безусловно, понимал, что этой школе нужна реальная помощь. Но что я мог сделать как музыкальная единица? С какого-то гонорара отремонтировать им одно окно или починить крышу? А там нужны были серьезные вложения, серьезная помощь со зданием, с инструментами. Мне посоветовали создать фонд.

– Интересно, а кто вас поддержал самым первым?

– Первой меня поддержала Людмила Георгиевна Зыкина. После смерти родителей она стала для меня второй мамой. Дружила с родителями много лет. Начинала свою деятельность в хоре, которым руководила моя мама. А она была профессором Гнесинки, народной артисткой России. Была главным хормейстером Хора русской песни Гостелерадио. Она первая услышала Зыкину.

– Возможно, Людмила Георгиевна поддержала ваш фонд, потому что сама прошла через многое?

– И это тоже. Я какое-то время после армии работал у Людмилы Георгиевны. У меня не было никаких лауреатских званий, никаких предложений, я был невыездным. Несмотря на то что окончил консерваторию с красным дипломом, рекомендацию в аспирантуру не получил, потому что наша гнилая консерваторская администрация того времени насквозь была зависима от КГБ. А для этой структуры я был как красная тряпка для быка. Ведь я ходил на лекции с книгами Солженицына. И этим бравировал. Я был подозрительной персоной для органов. И все начало развиваться в негативном направлении на третьем курсе, когда, как мне объяснил ректор, пришла анонимка перед моей поездкой в Брюссель на Конкурс королевы Елизаветы. В записке все было правильно написано, кроме вывода, что я останусь в Бельгии, получив там первую премию. Но я не собирался оставаться, хотя действительно планировал получить одну из первых премий, поскольку я был лучшим пианистом из группы. Понятно, что с такой репутацией меня никто отпустить не мог.

– Видимо, все это не могло хорошо закончиться?

– Так точно! Я не поступил в аспирантуру и пошел в армию. Но именно она дала мне рекомендацию на конкурс, который проходил в Мадриде. И это несмотря на то, что я полтора года практически не занимался: был в оркестре, но к роялю не подходил. Он в военном духовом оркестре, как вы понимаете, ни к чему. На конкурсе я играл средне, но был единственным из советской группы, кто прошел в финал и получил третью премию. Это был Конкурс королевы Софии в Мадриде. А через полгода, войдя в нормальную фортепианную форму, в Барселоне (не побоюсь этих слов) было триумфальное выступление. Единогласным решением жюри мне присудили первую премию и золотую медаль. После этого поступило множество контрактных предложений, которые были направлены в Госконцерт и, естественно, были зарублены.

Звездный во всех смыслах

– Как вы оцениваете сегодняшнее состояние наших юных музыкантов?

– Сейчас, когда создан фонд, мы своим любимым проектом сделали проект поддержки талантливых детей. У нас, кстати, много проектов. Мы очень хотели помочь Загорянской детской школе. Сделали фестиваль в Щелковском районе. Мы привозили туда звезд первой величины, о которых даже мечтать жителям Подмосковья не приходилось. Они услышали великих музыкантов и певцов, увидели известнейшие ансамбли, познакомились с произведениями художников. Этот фестиваль всех нас сблизил, и администрация района отдала нам здание, которое планировалось для Загорянской администрации. У школы появилась возможность сделать концертный зал, купить туда рояли, появились просторные классы. Эта школа стала не просто музыкальной, а школой искусств, где есть театральное отделение, отделение кинематографии, живопись, танец, вокал. Это одна из процветающих школ России благодаря нашей деятельности.

– Надо понимать, что именной стипендией вы, как рычагом, воздействуете на ребят, на качество их обучения?

– Да, конечно. Мы платим детям стипендии в размере 2–4,5 тыс. рублей. И таких ребят у нас 60 человек по всей стране. Если ребенок показывает феноменальные успехи, мы можем в течение года увеличить стипендию. Но мы можем ее и уменьшить, если он ленится и к нему есть претензии. Но материальное воздействие и материальная помощь – это далеко не все. Мы устраиваем для детей творческие школы, встречи с выдающимися мастерами на сцене и на уроках. Мастер-классы, которые проходят в течение фестиваля, очень важны для детей. Это праздник, на который приезжают не только стипендиаты, но и дети, которые учатся в музыкальных школах по всей области, и он проходит в течение Звездного фестиваля. Уже прошло семь фестивалей. Он ежегодно стартует в Звездном городке, отсюда и имя. И по наполнению это тоже звездный фестиваль. Там участвуют реальные звезды, и юные звездочки между ними сверкают.

– А какой самый любимый проект?

– Самый любимый – это «Талантливые дети». Мы их видим по всей стране и собираем во время гастролей. У нас в фонде много играющих музыкантов. Мы являемся партнерами известного конкурса «Щелкунчик». У нас есть соглашение, что финалисты, как одну из премий, получают стипендию или грант от нашего фонда. Мы самыми разными путями отслеживаем ситуацию с юными талантами. И должен сказать, что нам удалось сохранить в музыке очень многих ребят. Талантов много, они растут постоянно. Россия как-то удивительно богата юными дарованиями.

– И все-таки, Юрий Александрович, в чем принципиальное отличие вашего фонда от других?

– Наш фонд для детей, а не дети для фонда. Есть очень известный фонд, который заявил своей стипендиатке: «Если ты получаешь стипендию у Розума, ты не можешь быть в нашем фонде». И это при том, что там стипендию практически не платили. Если же стипендиата из нашего фонда кто-то из других поддержит, я первый приду, пожму руку и скажу спасибо за поддержку талантливого ребенка. Мы поддерживаем детей, стараемся делать все возможное, чтобы ребенку было легче заниматься, интереснее. И результат налицо – Гран-при в Конкурсе Чайковского. Его получил Даниил Трифонов, наш недавний стипендиат. Девочка, которую мы нашли практически в переходе, Алена Порсолупова, поступила в класс к Захару Брону – легендарному скрипичному профессору. Она выдержала конкурс 500 человек на место. Парнишка, который спал на полу школы имени Гнесиных (не было ни копейки на обучение, жил только на нашу стипендию), теперь блистает в Австрии.

– Под эгидой фонда реализуется еще один уникальный проект «Дети – детям»…

– Действительно, мы создали программу, в которой наши талантливые дети своим искусством конкретно поддерживают нуждающихся сверстников. Мы устраиваем концерты, на которых ребята собирают средства, например, для какой-то больницы. Иногда мы ездим в исправительные колонии, где поднимаем дух совершенно разочарованных, раздавленных маленьких людей. И для наших талантов очень важно видеть, что они своим искусством могут поменять жизнь: могут сделать кого-то счастливыми, могут кого-то вылечить. Кстати, очередной большой концерт для детей из детских домов пройдет 20 ноября, в Международный день ребенка.

– Что надо сделать людям, которые захотят вступить в ваш фонд?

– Можно через сайт Фонда Розума связаться с нами. Мы их с распростертыми объятиями примем, познакомим с нашей деятельностью, с ребятами, которых можно и нужно поддержать. И эти люди выполнят миссию совести, потому что, поддерживая детей, мы поддерживаем нашу страну, нашу духовность, наше искусство – то, чем страна будет жить. Из 120 концертов, которые я играю в год, половина благотворительных, и 50 из этих 60 уходит на поддержку больных детей, детей-инвалидов, воспитанников детских домов. Я постоянно сталкиваюсь с мнением, что талантливый человек сам пробьется. Нет, это не так. Это очень тонкие, ранимые, героически трудящиеся ребята. И если мы их не поддержим, они могут потерять лицо и талант, а страна потеряет ярких звезд, которые могли бы стать нашей славой. Если бы все было так, у нас не было бы ни Рахманинова, ни Шаляпина.