Андрей Липатов: «Превентивная эффективность»

За день до нашей встречи с Андреем Липатовым, генеральным директором ЗАО «УК Холдинга «Теплоком», президент провел совещание по тарифному регулированию, которое сразу же поправило круг вопросов нашего интервью и отчасти переписало повестку дня теплоэнергетической отрасли и напрямую с ней связанного ЖКХ.

 

– Андрей Алексеевич, опять ручное управление? Тарифное регулирование в прямом телевизионном эфире. Что вы думаете о «президентском пороге роста»?

 

– Давайте разбираться. Принятые не так давно предельные значения роста тарифов в размере 15%, как любое регулятивное воздействие государства на рынок, на мой взгляд, поделили теплоэнергетиков на два лагеря: на успешных и на всех остальных. «Успешными» я тут называю тех, кто успел повысить тарифы на местных РЭКах до принятия названного постановления. И что мы видим сейчас на примере, допустим, Омской области? Есть там компания с тарифом по 4000 рублей за гигакалорию, есть по 4700, и есть по 5130 рублей. И в этой же Омской области есть компания, чей тариф 700 и 1300 рублей. Казалось бы, как так? Что происходит? Все просто. Заявляя рост тарифов на 6 или на 15%, надо понимать и принимать эту величину исключительно как предельное значение для всей линейки ресурсоснабжающих компаний, которые уже имеют какой-то свой установленный тариф. И вот всем им: и тем, которые успели (успешные), и тем, кто не успел, – повысят тариф на 6%. Вторым эти хоть 6, хоть 15% как зайцу махорка: они все равно работают ниже планки своей рентабельности. Я бы даже сказал, с рентабельностью ниже плинтуса. И эти 6% на самом деле никакой революции не делают. Я это воспринимаю как неплохое и при этом в большей степени политическое заявление президента, которое к тому же может быть дискредитировано простейшей математикой в очередной платежке за коммунальные услуги.

 

– Что вы имеете в виду?

 

– Давайте считать. Установлен предельный рост для всех. Но есть две компании: у одной цена 100 рублей за гигакалорию, а у второй 10 рублей, и с новым ростом тариф первой будет 106 рублей за гигакалорию, а второй – 10,6 рубля. Получаем мы при этом 116,6 рубля за гигакалорию. Берем простую пропорцию 116,6 х 6 : 100 и получаем 6,996. А теперь смотрим на фактическую величину. Мы можем сказать, что мы увеличили на 6% все тарифы, но из-за неравномерности размеров тарифов эти 6% по факту превращаются в большую сумму. Получит человек платежку и скажет, что ему «Путин обещал 6%», а тут какие-то «перегибы на местах, плохие управляющие компании, которые получают деньги с потребителей, а энергетикам их не отдают». Дискредитация и всплеск народного негодования.

Липатов посмотрел в окно и поменял Омскую область, как пример в нашем разговоре, на Санкт-Петербург.

 

– Давайте поговорим о регионе, который хочет удержать планку роста в 6%. В Санкт-Петербурге три ресурсоснабжающие организации: ТГК, Петербургтеплоэнерго, ГУП ТЭК. У них у всех установлены разные тарифы. У них у всех свои клиенты. И бабушка – клиент одной компании, которая платила 40 рублей, при росте тарифа будет платить большую сумму к своим 40 рублям, чем бабушка – клиент другой компании, которая тоже получит свои 6%, но к 10 рублям. Эти 6% в большей степени и более ощутимо, негативно отразятся на тех, кто платил много, чем на тех, кто платил мало. А экономический эффект от роста тарифа, что должен лечь в основу модернизации, ляжет в тех компаниях, у которых и так достаточно денег, чтобы заниматься модернизацией. Экономический же эффект для компаний, у которых установлен минимальный тариф, будет такой незначительный, что он не приведет к модернизации. Такой уравниловкой мы, по сути, загоняем тему в тупик.

 

– А каков выход из этой ситуации?

 

– Выход мне представляется очень простым: победить региональный эксцесс и придать аналитическую функцию работе РЭКов, комитетов по энергетике, региональных министерств энергетики. Не только прагматическую или рациональную, не только исполнение и послушание на уровне: «Всем по 6%, значит, и вам 6%». Речь должна идти о 6% увеличения тарифа не в отношении конкретных ресурсоснабжающих организаций – речь должна идти о 6%-ном увеличении тарифа по региону. Министр энергетики Московской области или председатель комитета по энергетике Санкт-Петербурга должны понять и сделать осмысленные тарифные шаги, в результате которых кому-то вообще не придется поднимать тариф, а другим поднимут его, скажем, на 15%. Так его поднять должны будут тем, кто сегодня не получает ничего с тарифа. Но тут опять вспоминаем про бабушку – клиента ресурсоснабжающей организации, которой в телевизоре сказали, что «не больше 6%». Опрометчиво, да?..

 

– Андрей Алексеевич, я припоминаю нашу прошлогоднюю встречу (см. «Энергополис», № 3 (55), 2012), когда мы много говорили с вами о потребителях, о воспитании ответственных собственников. Сегодня наш разговор тоже идет о бабушках-клиентах, которым надо срочно выучить еще одно слово из трех букв – RAB. Как вы относитесь к введению RAB-регулирования в сфере ЖКХ? Какие у вас ожидания?

 

– Я считаю, что это большой прорыв для теплоэнергетики, как, собственно, это было и для электроэнергетического сектора отрасли.

 

– Ну в электроэнергетике-то не совсем все так уж и нарядно получилось с этим делом.

 

– Вопрос применения я сейчас не затрагиваю. Сейчас про суть решения. Давайте пока говорить о возможности инвестировать в теплоэнергетический комплекс на продолжительное время. Сейчас, насколько я знаю, инвестиционный горизонт – три года, да?

 

– Все должно быть приведено к единому стандарту пятилеток. Закрывающая инвестиционный год компания должна будет опять получить пятилетнюю программу.

 

– Ну это вполне распространено в экономике, когда бюджет формируется на пять лет и каждый год сдвигается на всю ту же пятилетку. И это нормально, если учесть, что в топливно-энергетическом комплексе сроки окупаемости инвестиций колеблются в интервале от года до десяти лет. Поэтому я бы сказал, что к RAB-регулированию нужно относиться дифференцированно. Нужно выделять те параметры модернизации, которые могут окупаться в пределах пяти лет, и те параметры модернизации, которые должны окупаться в течение десяти лет. Это инфраструктурная, крупноинфраструктурная модернизация, модернизация – полная замена котельного оборудования, которая, естественно, не окупится в течение пяти лет, но она и не должна.

 

RAB – это не просто инвестиционная составляющая тарифа, она добавлена в тариф. Это же две чаши весов, которые сдерживают друг друга. С одной стороны, мы заявляем о невозможности более 6% увеличения, а с другой – давайте введем RAB-регулирование. Поймите, что в этих 6% должно сидеть увеличение стоимости ресурсов, то есть увеличение себестоимости бизнеса, давайте это так называть, хотя речь идет и о государственной компании. А с другой стороны, это инвестиционная составляющая, которая должна окупиться в течение заявленного периода в инвестиционной составляющей тарифа. Поэтому, как мне кажется, создаваемую формулу слишком усложнили. Она может и должна быть проще.

 

– Андрей Алексеевич, вы – эффективный менеджер, управленец, директор крупной компании, готовящейся к выпуску IPO. Вы бываете на отраслевых конференциях, на выставках, на «круглых столах», где обсуждаются и ситуация в экономике, и положение дел на рынке… Как вы считаете, слабость законодательной базы, недочеты при разработке того или иного судьбоносного закона, регулирующего деятельность отрасли, – общее место в выступлениях или истинное положение дел? Этот вопрос вам, руководителю экспертной секции «Учет и регулирование потребления энергоресурсов» при председателе Комитета по энергетике Госдумы РФ. Как вы оцените год работы в Госдуме? Скажите, что удалось сделать?

 

– Сделано и делается. Назову, пожалуй, из важного проект федерального закона о создании фонда энергосбережения, суть которого – предоставление денежных средств на возвратной основе под программы энергосбережения. Это то, что было сделано и при моем участии в том числе еще летом прошлого года. И до сих пор это все рассматривается в стенах нашего комитета и Комитета жилищно-коммунального хозяйства, потому что Комитет по ЖКХ эта тема также затрагивает. Создание фонда энергосбережения Российской Федерации повлечет за собой ряд изменений и в Жилищном кодексе, и в действующем законодательстве, регулирующем, например, лизинговую деятельность. 

Еще один из нормативных актов, который мы еще не внесли, но сейчас прорабатываем, – это федеральный закон об основах энергосервисной деятельности. Помните, мы говорили год назад, что есть вещи, которые не нужно регулировать, которые могут быть урегулированы рынком? Но такие вещи, как энергосервисная деятельность, поскольку она сейчас стала проверяться Прокуратурой РФ, я считаю, лучше урегулировать.

 

У нас же как? Если что-то не урегулировано, это не значит, что оно не подлежит контролю, что хорошо; но плохо то, что в режиме контроля мы выходим за рамки законодательства. Как понимают правоохранительные структуры норму, так они и проверяют действия на соответствие этой норме. Поэтому мы решили внести предложение об основах энергосервисной деятельности.

 

Что удобно, к каждому такому закону я писал информационную справочку – в чем, собственно, суть этого закона, влечет ли это какие-то бюджетные затраты. Кстати, ни один из наших нормативных актов не влечет бюджетных затрат. Например, даже создание фонда энергосбережения не требует бюджетных средств. Суть в том, что этот фонд энергосбережения функционирует за счет крупных государственных банков, в том числе тех банков, которые готовы инвестировать в российский рынок. В частности, Международный банк реконструкции и развития готов финансировать в России деятельность по модернизации ТЭК гораздо дешевле, чем предлагают российские банки. Но их мучает антимонопольный орган, который говорит, что вы, дескать, душите нам банковский бизнес. То есть наши ставки 15–22% – это, оказывается, рыночные ставки. А я как человек, получивший высшее профессиональное образование, всегда считал 4–6% максимальными ставками, а по ипотеке 2-3% – реальными. И вот эти нормативные акты активно обсуждаются, но мне кажется, что ключ обсуждения немного не тот. Тут не только и не столько в проекте дело и не к тексту проекта вопросы. Интересно то, что наш проект закона находит поддержку и понимание важности нашей инициативы, но только устную поддержку, и в жизнь пока наши идеи не претворяются. И я понимаю почему. Многие идеи в Государственной думе не претворяются в жизнь потому, что их не согласовала исполнительная власть. Да к тому же люди часто думают не о том.

 

Петр Аркадьевич Столыпин (его часто в последнее время вспоминают) говорил: «Государственные мужи должны думать об эффективности государственного управления, а не о своей жопе». И я с ним полностью согласен.

 

* * *

 

Когда мы заканчивали разговор, Андрей Липатов сказал, что сейчас он пишет в соавторстве с профессором то ли книжку, то ли учебник. Учебник – это тоже книга, и любая книга, если она хорошая и правильная, учит. Про что книга, Липатов мне не сказал, но сказал, зачем ему эта книга – разбудить в молодежи желание подумать, дав им некую почву для размышления. Так или примерно так он сформулировал задачу этой книги. А еще Андрей Липатов продолжает учиться.

 

– Мой профессор из Гарвардского университета прислал мне анкету и хочет досрочно зачислить меня на еще одну программу Гарвардского университета, – говорит он и улыбается. – Программа относится к executive education programs – бизнес-образование. Я сдал ряд тестов, все положительно, и хочу продолжать образование в Гарвардской школе бизнеса. Вот.

 

Такие люди, как Андрей Липатов, обычно делают очень интересные и правильные дела, которые можно приравнять к поступкам. Такие профессионалы, как Андрей Липатов и его команда, делают такие правильные компании, каким он строит Холдинг «Теплоком». Андрей Липатов и его компания не занимаются революциями на рынке, но именно такие, на мой взгляд, компании делают наш внутренний рынок более цивилизованным, более понятным мировому рынку, международным компаниям, банкам.